бессмыслица!
     - Где?  -  спросила  она  так  же  коротко, быть может, переживая то же
самое, что и он.
     - Ну, - он заколебался, - там... возле гостиницы...
     - Нет, только не здесь, - быстро возразила она, - я не хочу...
     Он понял, что она боится встретить свою братию. "Братцы-население".
     - Тогда...  -  Он  лихорадочно  подыскивал  место.  Ведь  она впервые в
Киеве. - Напротив гостиницы, там фонтаны... Вы, наверное, заметили...
     - Не хочу фонтанов...
     Видимо,  она  не  хотела  быть  среди  людей,  стремилась  к уединению,
тишине... Но где? Где?
     - Вспомнил,  -  почти  весело  сказал  Отава,  -  вы идите из гостиницы
направо  и прямо, прямо... Там увидите лестницу перед музеем... Два каменных
льва...
     - Нет, нет, только не музей!
     - Тогда  поднимитесь  еще  выше.  Там огромное здание Совета Министров.
Сейчас вечер, ни одного человека. Камень и камень.
     - Вы тоже, наверное, каменный, - сказала она. - Хорошо. Возле камней.
     - Я  уже  иду, - сказал он, боясь, что она передумает. - Через двадцать
минут буду там.
     Отава  пришел  первым, как и надлежит мужчине. Таи не было. Он подождал
немного  и  пошел  вниз  по  тротуару,  неожиданно  встретил  ее сразу же за
кованой решеткой внутреннего двора Совета Министров.
     - Все  как-то  так вышло, - начал он извиняющимся тоном, но она закрыла
ему рот ладонью и прошептала:
     - Я так перепугалась!
     - Чего?
     - Темноты, колонн и... камней...
     - Один  доморощенный мудрец так написал об этом здании: "Зданию немного
вредит   излишняя  монументальность  и  гипертрофированный  ордер,  лишенный
какого-либо тектонического смысла".
     - Перестаньте, - попросила она.
     - Уже.  -  Он  попытался  засмеяться,  но  не  вышло.  Чувствовал  себя
мальчишкой,  который  впервые  вышел  на  свидание с девушкой. - Мы не будем
продолжать нашу дискуссию об искусстве?
     - Перестаньте! - дочти крикнула она. - Если вы не... то я уйду...
     - Простите, пожалуйста, у меня в самом деле невыносимый характер...
     - Я,  наверное,  уйду,  -  неожиданно  сказала  она, - ибо все это ни к
чему...
     Отава не знал, что и ответить.
     - По-моему, мы оба не совсем нормальны, - наконец засмеялся он.
     - Не  подумайте, что я истеричка. Мне хочется что-то сделать... Но... С
этим этюдом... Просто очень хотелось выставиться именно в этом городе...
     - Ошеломить провинцию?
     - Нет.
     - Показать себя?
     - Нет.
     - Тогда что же?
     - В  городе,  где...  вы.  - Она остановилась и смотрела на него сквозь
темноту,  но  и  сквозь  темноту  ясно  просвечивали ее удивительные глаза с
волчьими огоньками в глубине.
     - Но я оказался невежливой свиньей.
     - Свиньи не бывают вежливыми.
     - Не  играет  роли...  Мне  казалось...  еще с тех пор... но это теперь
прошло...
     Он  понимал,  что должен что-то говорить, что-то делать, чтобы удержать
эту  женщину  возле  себя,  ибо  она снова исчезала от него, могла исчезнуть
теперь  навсегда,  но  был удивительно беспомощен, стоял опустив руки, потом
как-то  машинально,  как  вчера  вычерчивал  на  бумаге ее имя, с опущенными
руками подошел к ней вплотную и прикоснулся губами к Тайному лбу.
     Она  тотчас же отступила от него, ничего не сказав, он тоже молчал, так
постояли  некоторое  время,  кто-то  шел  по  тротуару снизу, несколько пар,
раздавался  смех,  подошвы  шаркали по асфальту, а Отаве казалось, что это -
по его сердцу.
     - Проводите меня в гостиницу, - тихо попросила Тая.
     - Но с одним условием.
     - Говорите, соглашаюсь.
     - Чтобы вы не убежали из Киева. Как я той зимой.
     - Не убегу.
     - А завтра? Что будет завтра?
     - Не знаю.
     Он  шел  домой,  снова  по  Крещатику,  снова  среди  вечно праздничных
прохожих;  ощущал  юношескую  легкость  в  теле, верил и не верил, что может
начаться  для  него  совсем неизвестная жизнь. Потом вышел на Владимирскую и
свернул  не  домой,  а  к  Софии.  Почти  бежал  по  улице к площади Богдана
Хмельницкого,  точно  так,  как  бежал  когда-то,  чтобы успеть отомстить за
отца. Но как это было давно!


                                  Год 1014
                          ОСЕНЬ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ.

                                                      Якоже глаголеть: в чем
                                                   застану, в том ти и сужю.

                                                            Летопись Нестора

     Этот  город  любил  легенды,  жил ими полторы тысячи лет, родился тоже,
собственно,  из  легенды,  которую  привез в парусах своего утлого суденышка
дерзкий  молодой грек из Мегары в 658 году до нашей эры. Грека звали Визант,
это  было  простое,  ничем  не  прославленное  в  те времена имя, но молодой
мегарец  великодушно  пожертвовал  его  для истории. Он мог бы сидеть себе в
родном  городе,  ловить  рыбу  или  собирать оливки, выходить в море и вновь
возвращаться  к  родному  берегу,  но  он  отважился  направиться  навстречу
будущему,  которое так заманчиво сверкало в пурпурных волнах Эгейского моря.
Визант  подговорил  еще  нескольких  мегарцев;  чтобы не дразнить богов, они
решили  прислушаться к божественным советам, побывали в Дельфах и вот теперь
плыли  упорно  на  север,  в поисках незаселенных берегов, располагая только
молодостью,  ветром  в  парусах,  да  еще  напутствием дельфийского оракула,
довольно  странным  и неожиданным: "Заложишь город напротив людей слепых". В