- Спасибо за суд праведный, батюшка.
     - Чего ж за купца не бились? - ступил к работным Болотников.
     - Худой он человек,  лютый. Микешке намедни зубы выбил, - изронил
один из ярыжек.
     - Лют. Привести сатану!
     Но купца наверху не оказалось.
     - В трюм он спрятался, атаман, - высунулись из лаза гребцы.
     Казаки полезли в трюм,  а Болотников, глянув на ертаульный струг,
шагнул к пушкам.
     - Гей, пушкари, ко мне!
     На кичку  прибежали  четверо  казаков,  прошедшие выучку у Терехи
Рязанца.
     - Слушаем, батька!
     - Царев струг возвращается. Пали по ертаульному!
     Струг медленно  подплывал  к  каравану.  Стрелецкий  голова был в
растерянности.
     "Напала-таки, гиль воровская!  - в замешательстве размышлял он. -
Ишь как хитро вынырнули.  Теперь на всех стругах  драка  идет.  И  как
быть?   Из  пушек  по  разбойникам  выстрелить?  Так  государев  струг
потопишь, а да нем купцы, стрельцы да царское жалованье".
     Пока голова кумекал, с захваченного переднего струга разом ухнули
пушки; ядра плюхнулись в воду у самого судна.
     - Гребцы,  разворачивай!  -  переполошился,  не  ожидая пушечного
удара, голова. - Борзей, черти! Продырявят!
     Ертаульный струг развернулся и трусливо покинул караван.
     А на других суднах все еще продолжалась кровавая сеча.  Не  желая
сдаваться разбойной голытьбе, стрельцы сражались насмерть. Но им так и
не удалось сдержать натиск повольницы.
     Легче пришлось  ватаге  Сергуни.  Купеческие  насады,  расшивы  и
мокшаны, лишенные государевой охраны, сдались без боя.
     Бой произошел  лишь  на судне купца Пропькина.  Евстигней Саввич,
увидев воровские челны,  тотчас  выгнал  на  палубу  оружных  людей  с
самопалами.
     - Озолочу, милочки. Рази, супостата!
     Оружных было   не   так  уж  и  много,  но  то  были  люди  князя
Телятевского, сытно кормившиеся на его богатом дворе. Посылал их князь
с наказом:
     - Служили мне с радением, также послужите и Пронькину. А я вас не
забуду, награжу щедро.
     И челядь княжья постаралась:  дружно била мужиков  из  самопалов,
крушила дубинами. Но тут вмешался Илейка Муромец.
     - Бей холуев, ребятушки!
     А ярыжки   будто  только  того  и  ждали.  С  баграми  и  веслами
накинулись на оружных и начали их утюжить. А тут и ватажники пришли на
помощь. Княжьих людей поубивали и покидали за борт.
     - А где купец? Тащи купца! - заорал Илейка.
     Кинулись в  мурью,  трюмы,  по Пронькина и след простыл.  В самую
суматоху,  поняв, что добро не спасти и в живых не остаться, Евстигней
Саввич сиганул в воду.  Сапоги и кафтан потянули на дно,  но берег был
близко. Выплыл, отдышался и юркнул в заросли.
     - Сбежал,  рыжий  черт!  -  огорчился  Илейка.  Но сожаление было
коротким: сарынь выкидывала из мурьи собольи шубы и цветные кафтаны.

     Доволен атаман!  Богатый караван взяли,  такой богатый,  что и во
сне не привидится.  Всего было вдоволь: шелка и сукна, меха и бархаты,
дорогие шубы,  портки и кафтаны,  бирюза и жемчужные  каменья,  тысячи
четей хлеба...
     Ошалев от вина и добычи,  повольница  пировала.  Дым  коромыслом!
Богатырские  утесы  гудели  удалыми песнями и плясками,  шумели буйным
весельем.
     Атаман -  в черном бархатном кафтане с жемчужным козырем;  голова
тяжела от вина,  но глаза  по-прежнему  зоркие  и  дерзкие.  Сидит  на
бочонке, под ногами - заморский ковер, уставленный снедью и кубками.
     Вокруг - есаулы в нарядных зипунах и кафтанах;  потягивают  вино,
дымят  трубками.  Тут  же волжская голь-сарынь,  примкнувшая к донской
повольнице.
     Волокут купца  - тучного,  растрепанного,  перепуганного.  Падает
перед атаманом на колени.
     - Не погуби, батюшка! Не оставь чада малыя сиротами!
     Тяжелый взгляд Болотникова задерживается на ярыжках.
     - Как кормил-жаловал, чем сарынь потчевал?
     - Кнутом, атаман. Три шкуры драл.
     - В куль и в воду!
     На купца накинули мешок  и  столкнули  с  утеса.  Тотчас  привели
нового торговца.
     - Этот каков?
     - Да всяк бывал,  атаман.  То чаркой угостит, то кулаком но носу.
Но шибко не лютовал.
     - Высечь!
     Доставили третьего. Был смел и угрозлив.
     - Не замай! Сам дойду.
     - Серчает,  - усмешливо  протянул  Нетяга.  -  Аль  на  тот  свет
торопишься?
     - И тебе не миновать, воровская харя!
     Нетяга озлился.  Ступил к бурлакам,  стегавшим купца, выхватил из
рук тонкий, гибкий прут.
     - Растяните купца. Сам буду сечь!
     Купец, расшвыряв ярыжек, метнулся к обрыву.
     - Век не принимал позора и тут не приму!
     Перекрестился и шагнул на край утеса.
     - Погодь,  Мефодий  Кузьмич,  - поднялся с бочонка Болотников.  -
Удал ты. Ужель смерть не страшна?
     - Не страшна, тать. Чужой век не займешь, а я уж свое пожил.
     - Удал... Не признал?
     - А  пошто  мне  тебя  признавать?  Много  чести для душегуба,  -
огрызнулся купец.
     Подскочил Нетяга, выхватил саблю, но Болотников оттолкнул есаула.
     - Не лезь,  Степан.  То мой давний знакомец...  Не чаял,  Мефодий
Кузьмич, что у тебя память дырявая.
     В смурых глазах купца что-то дрогнуло.