То же относится и к другим общим наукам. Нельзя указать такую отрасль
производства, в организации которой не применялись бы данные и методы
механики, физики, химии - наук о сопротивлениях и активностях внешней
природы, с которыми встречается всякое человеческое усилие. Логика есть
наука для регулирования всякого коллективного обсуждения и всякого
размышления, которое, в конечном счете, всегда служит средством
последующей организации усилий. Науки о жизни - орудие контроля
координации, гармонизации всех жизненных процессов самого человека, как
рабочей силы, его домашних животных и культурных растений, а также орудие
технического преодоления и использования всякой иной жизни в природе.
   Социальные науки - средство внесения планомерности во всякое
сотрудничество людей, и т. д.
   Следовательно, обобщающие науки, сами по себе, являются воплощением
единства организационных методов во всей раздробленной системе
коллективной человеческой деятельности. Несмотря на это, их развитие не
повело к поддержанию и укреплению объединяющей организационной точки
зрения, - совершенно наоборот. Среди возраставшей специализации общества
они, по мере накопления массы материала, сами обособлялись в отдельные
специальности; а затем они еще распадались на специальности более мелкие,
число которых теперь огромно. Это дробление науки дополнило и усилило
собою действие дробления техники, так что прежнее наивное единство
организационной точки зрения исчезло из общественного сознания, а нового
не создавалось. Мир мышления оказался таким же разрозненным, анархичным,
как и мир практики: их взаимная связь и связь их частей в
действительности, конечно, не перестали существовать, но были скрыты,
замаскированы формальным разъединением. Таков организационный опыт
буржуазного мира, такова его наука.
 
 
   III.
 
 
   Никакой специалист не может жить всецело и исключительно в своей
специальности; его знания и опыт неизбежно выходят за ее пределы в силу
связей и общения с другими людьми. Например, как потребитель, он должен
иметь понятие о самых различных продуктах других отраслей труда; как отец
и муж - о потребительском семейном хозяйстве и воспитании детей; как
гражданин - о государственной связи, и т. д. Но между тем как в своей
специальности он стремится к точному оформлению опыта, к его
определенности, полноте и стройности, к его научной организации, во всех
других областях он довольствуется минимальными, отрывочными знаниями,
неопределенным и смутным "обывательским" или "житейским" опытом.
   Этот житейский опыт играет огромную роль в жизни и служит прочным
цементом для разрозненного, анархичного по своей форме коллектива. И
притом этот опыт сравнительно однороден и однообразен у всех, живущих в
одной социальной среде.
   При всей своей ненаучности он отличается огромной широтой и общностью
своего содержания. Он относится к самым различным сторонам жизни, к
организации вещей, по крайней мере, в домашней обстановке, людей - в
семье, в обыденных соседских и иных отношениях, к организации идей - в так
называемом "общественном мнении".
   В этом житейском опыте, не полном, но разностороннем, не
научно-оформленном, но практически-жизненном, продолжает удерживаться
наивное единство организационной точки зрения, стихийная, но глубокая
тенденция к единству организационных методов.
   Основным его хранилищем служит общенародный язык. Правда, и в его
области на почве специализации обособляются, как ветви от одного дерева,
отдельные частичные отрасли - технический язык той или иной профессии,
терминология той или иной науки; а классовое расчленение общества
порождает и более обширное расхождение диалекта господствующих классов и
диалекта подчиненных масс. Но остается значительное общее ядро языка -
необходимая связь социальных групп и классов, условие их достаточного
взаимного понимания при их практическом общении. В нем-то и
кристаллизованы, элементарно оформлены традиции прошлого, опыт тысячелетий.
   Общенародный язык во всей широте сохраняет основную метафору. В нем
суждения или "предложения", относящиеся к человеческим и социальным
активностям, организуются совершенно одинаково с теми, которые относятся к
активностям стихийным; например, "подлежащим" может являться предмет живой
или неодушевленный, конкретный или отвлеченный, символ тела или процесса,
или действия; один и тот же глагол, одно и то же прилагательное может
выступать как сказуемое при всех этих разнородных подлежащих, т.-е. как их
прямая характеристика. Соответственно расчленению доныне господствующей
патриархальной семьи все комплексы внешней природы, все абстракции
идеального мира разделяются на мужчин, женщин и сексуально неоформившихся
детей, ибо никакого иного смысла не имеет деление существительных на роды
мужеский, женский и средний. Этот своеобразный монизм легко проследить по
всей линии грамматики.
   Не менее сильна и еще более глубока та же тенденция в "лексиконе"
языка, т.-е. в его словесном материале. От любого из первичных корней,
означавших коллективно-трудовые действия, расходится потомство в целые
тысячи слов-понятий; оно распространяется по всем областям опыта,
физического и психического. Из одного и того же арийского корня mard,
общий смысл которого - разбивать, дробить, через массу переходов и
промежуточных оттенков, вышли такие слова, как в русском "молот" и
"малый", "смерть" и "море", "молодой" и "медленный"; в немецком "Meer"
(море), и "Erde" (земля), "Mord" (убийство) и "mild" (мягкий, нежный),
"Mal" (раз) и "schwarz" (черный) и т. под. Во всех них при достаточном
исследовании обнаруживается одна и та же идея, имеющая огромное значение
для всего организационного опыта - идея деления на части, в разных видах и
приложениях"корень", "короб", "корабль", "череп", "черепаха" и пр.; в других арийских
языках таких слов тоже много, например, немецкое "Korb", франц.
"corbeille" - корзина, франц. "ecorce" - кора, "croute" - корка, и пр. Во
всех них скрыта идея одного и того же организационного приема, в технике и
в стихийной природе:
   соединение менее устойчивого, более нежного содержания с более прочною
оболочкой, защищающей его от разрушительных внешних воздействий. В
греческом от корня [на греч. языке], опять-таки распространенного и в
других родственных языках, происходят слова "[греч.]" - строить, "[греч.]"
- строитель, "[греч.]" - боевой строй и вообще порядок, "[греч.]" -