пользовались относительно большей свободой и под присмотром  выпускались
из тюрьмы для прошения милостыни. Сговорившись с бывшим купцом пригорода
Алата, Парфеном Дружининым, П. отпросился к  знакомому  попу  и  убежал,
вместе с Дружининым; с ним  же  убежал  один  из  конвойных.  а  другого
напоили  мертвецки  пьяным.  Побег  П.  произвел  в  Петербурге  сильное
впечатление; строго было предписано принять все меры к  его  поимке,  но
поймать его не удалось. Между тем  П.  направлялся  к  Яицкому  городку,
бросив по дороге своих товарищей, и пришел в умет к  Оболяеву  (Ереминой
Курице). Пробыв несколько дней, П. был  однажды  вместе  с  Оболяевым  в
бане. Здесь Оболяев обратил внимание на оставшиеся у П. на  груди  после
болезни знаки. П.  сначала  промолчал,  но  по  выходе  из  бани  заявил
Оболяеву, что это царские знаки. Еремина Курица сначала отнесся  к  этим
словам с недоверием, но, когда П. стал кричать на него,  то  сомнения  у
него рассеялись. С согласия П., Оболяев открыл Григорию Закладнову,  что
П. - никто иной, как император Петр III. Закладнов с улыбкой  проговорил
на это: "что за диво такое - конечно, Господь нас поискал".  Как  раз  в
это время в Яицком войске приводился в исполнение приговор  по  делу  об
убийстве  Траубенберга   и   казаки   были   недовольны.   Это   создало
благоприятную почву для распространения слуха о том, что Петр  III  жив.
Разсказы о первом посещении П.  Яицкого  городка  принимали  легендарный
характер. Несколько казаков решились ехать в умет к  Оболяеву  проверить
слух об императоре. П. принял их с важностью, обласкал, обещал всяческие
милости войску. "Я даю вам свое  обещание,  говорил  он,  жаловать  ваше
войско так, как Донское, по двенадцати рублей жалованья и по  двенадцати
четвертей хлеба; жалую  вас  рекой  Яиком  и  всеми  протоками,  рыбными
ловлями, землей и угодьями, сонными покосами безданно и  беспошлинно;  я
распространю соль на все четыре стороны, вези кто куда хочет и буду  вас
жаловать так, как и прежние государи, а вы мне за то послужите  верой  и
правдой". Вообще П. обещал все то, о чем всегда мечтали  яицкие  казаки.
Приезжавшие казаки были в полной уверенности, что П. - император. Сам он
едва не попался в это время, отправившись в Малыковку в дом своего кума.
Ему удалось уйти от погони и скрыться  в  Иргизских  лесах.  Еремина  же
Курица был арестован, и П. без него  прибыл  в  Таловый  умет,  где  его
ожидали яицкие казаки: Чучков, Караваев,  Шигаев,  Мясников  и  Зарубин.
Последний был известен под именем Чики, а впоследствии назывался  графом
Чернышевым. Свидание произошло в степи; П. старался уверить казаков, что
он  император,  но  они  все  же  сомневались,  в  особенности  Зарубин.
Результатом свидания было, однако, присоединение  означенных  казаков  к
самозванцу. Казаки эти знали, что П.  не  император.  На  сомнения  Чики
Караваев говорил: "пусть это не государь, а донской казак, но он  вместо
государя за нас заступит, а нам все равно, лишь бы быть в добре".  Позже
Зарубин (Чика) прямо спросил Пугачева об его происхождении,  и  П.,  как
показал Чика на следствии, сделал ему признание,  что  он  действительно
донской казак и что услышав по донским городам  молву,  будто  император
Петр Федорович жив и решил принять его имя. "Под его  именем,  продолжал
П., я могу взять Москву, ибо прежде наберу дорогой силу и людей будет  у
меня много, а в Москве войска никакого нет". Это же признание П., по его
собственным словам,  сделал  Караваеву,  Шигаеву  и  Пьянову.  "Итак"  -
замечает исследователь пугачевщины, Дубровин - "происхождение и личность
П. для яицких казаков не  имели  никакого  значения;  им  необходим  был
человек  чужой  среды,  никому  неизвестный  в  войске,  человек  такой,
который, воспользовавшись уверенностью русского  народа,  что  Петр  III
жив, провозгласил бы себя государем и возвратил войску яицкому  все  его
права, привилегии и вольность". После свидания в степи,  возле  Талового
умета, принадлежавшего Ереминой Курице, казаки  разъехались.  Шигаева  и
Караваева П. послал в Яицкий городок за знаменами и оповестить войску  о
появлении Петра III, а сам с Зарубиным, Мясниковым и Чучковым отправился
в степь, к Узени. По дороге они расстались: Чучков поехал  на  Узень,  а
Пугачев с Мясниковым и  Зарубиным  (Чикой)  -  через  Сырть,  степью,  к
Кожевниковым хуторам. Здесь П. приняли сначала с большим недоверием, но,
при помощи сопровождавших его товарищей, это недоверие скоро рассеялось,
и слух о появлении  императора  стал  распространяться  по  хуторам.  Из
Кожевниковых хуторов П. отправился на Усиху. Его сопровождали 6 человек.
Шигаев и Караваев,равно как  и  вся  партия,  их  посылавшая,  деятельно
работали в пользу П. в Яицком городке и приготовляли  знамена.  В  числе
ревностных приверженцев П., был и  казак  Яков  Почиталин,  впоследствии
первый секретарь самозванца. Все происходившее не могло долго оставаться
неизвестным старшине и коменданту Симонову: они отправили  на  р.  Усиху
отряд, чтобы схватить самозванца, но  приверженцы  П.  успели  известить
его, и отряд не нашел его на прежнем месте. Вместе со  своей  свитой,  в
составе которой был теперь и Почиталин,  П.  отправился  на  Бударинские
зимовья в хут. Толкачева. Медлить теперь было нельзя. По дороге, в поле,
Почиталин, как единственный грамотный человек, написал  первый  манифест
Пугачева. П. был неграмотен, не  мог  его  подписать,  но  отговаривался
какой то "великой причиной", которая  будто  бы  до  Москвы  мешает  ему
подписывать бумаги собственноручно. 17 сентября 1773 г. в хут. Толкачева
манифест  был  прочитан  перед  собравшимися  казаками,  число   которых
достигло уже 80-ти человек. "И которые -  говорилось,  между  прочим,  в
этом  манифесте,  -  мне  государю,  амператорскому   величеству   Петру
Федаровичу, винные были, и я  государь  Петр  Федарович  во  всех  винах
прощаю и жаловаю я вас: рякою с вершин и до усья и землею, и  травами  и
денежъным жалованьям, и свинцом и  порахам  и  хлебным  провиянътам,  я,
великий государь амператор, жалую вас Петр Федаровичь"....  После  этого
развернули знамена и  двинулись  к  Яицкому  городку.  По  хуторам  были
разосланы гонцы собирать людей к государю. Так началась пугачевщина. Ср.
Н. Дубровин, "Пугачев и его сообщники" (т. 1).
   Н. Василенко.
   Пудель - порода комнатных  собак,  по  всей  вероятности,  испанского
происхождения; по строению своему и величине, П. имеют большое  сходство
с легавыми собаками; голову  и  шею  они  держат  вертикально,  а  хвост
горизонтально или кверху, никогда не загибая на  спину  и  не  свертывая
его; уши длинные, отвислые, голова круглая, с  выпуклым  черепом,  глаза
круглые, темные, очень  выразительные,  ноги  крепкие,  лапы  маленькие,
круглые, с сильно развитыми плавательными перепонками между пальцами. По
шерсти П. делятся на рунастых (Wollpudel) и  кудластых  (Schnurenpudel):
первые имеют шерсть  не  особенно  длинную,  курчавую;  вторые  -  очень
длинную, висящую спиралеобразными локонами. Масть бывает черная, белая и
коричневая. В теплое время П. стригут (не реже, чем раз  в  неделю)  или
"по львиному", или совсем гладко, за исключением головы и конца  хвоста;
при частом расчесывании,  шерсть  утрачивает  способность  завиваться  и