Крижанича ("Русск. Филол. Вестник", 1895). К 1890 г. относится сделанный
Ш.  (вместе  с  В.   Н.   Щепкиным)   перевод   известного   руководства
старославянск. грамматики проф.  Лескина,  к  которому  он  присовокупил
собственные дополнения о фонетических особенностях и формах склонения  в
языке Остромирова евангелия. "Исследования в области  русской  фонетики"
(1893) посвящены одному из самых сложных вопросов  русской  исторической
фонетики (переход общеславянского краткого е в о,  рядом  с  сохранением
общеславянского долгого  "ять"  или  и)  и  богаты  глубокими  и  новыми
наблюдениями  и  выводами.  Касаясь,  кроме  указанного  выше   главного
содержания, целого ряда других темных вопросов  древнерусской  фонетики,
диссертация  Ш.  является  одним  из  капитальнейших  трудов  последнего
времени в области истории русского языка. К 1894 г. относится статья: "К
вопросу об образовании русских наречий" ("Русск. Филол. Вестник", ј  3),
впоследствии  расширенная  и  переработанная  автором  ("К  вопросу   об
образовании русских наречий и русских народностей", в "Журн.  Мин.  Нар.
Просв.", 1899, апрель) и заключающая  ряд  интересных  и  свежих  мыслей
относительно  первичной  и  современной  группировок  русских   говоров,
сложившихся под влиянием разных исторических  условий.  Появление  Ш.  в
составе отделения русск.  яз.  и  слов.  Имп.  акад.  наук  совпадает  с
возобновлением печатного органа отделения - "Известий отд. русск. яз.  и
слов. и т. д.", издававшегося когда-то под редакцией И. И. Срезневского.
Не довольствуясь участием в издании в качестве одного из редакторов,  Ш.
становится одним из деятельнейших сотрудников "Известий", редкая  книжка
которых не заключает в себе какой-нибудь его работы. Так,  в  первом  же
томе "Известий" (1896) напечатаны: составленные им прекрасные  программы
для собирания особенностей северо- и южно-великорусских говоров (кн. 1 и
3) и богатое собрание "Материалов для изучения  великорусских  говоров",
извлеченных  им  из  поступивших  в  Академию  ответов  на   разосланные
программы (кн. 2, 3 и 4). Там же напечатана Ш. статья: "К истории звуков
русского языка. Смягченные согласные.  Глава  1.  Эпоха  общеславянская.
Глава 11.  Эпоха  общерусская"  (кн.  4),  содержащая  несколько  ценных
соображений о палатализации согласных в русском и слав. языках вообще. В
следующем  1897  г.,  кроме   продолжения   "Материалов   для   изучения
великорусских говоров" (кн. 1 и 2), Ш. напечатал  лишь  ряд  критических
отзывов  (об  "Опыте  русской  диалектологии"  Соболевского,   юбилейном
сборнике  Cariathria  в  честь  Корша,  ярославском  областном   словаре
Якушкина и т. д.). В том же году им выпущен первый выпуск II тома нового
академического словаря  русского  языка,  перешедшего  под  его  главную
редакцию за смертью Я. К. Грота и принявшего в его руках совсем иной вид
по богатству и полноте материала и научности издания. В 1898  г.,  кроме
нового выпуска словаря русского языка, выходящего с тех пор регулярно по
одному выпуску в  год,  Ш.  напечатал  в  "Известиях"  новую  статью  по
славянской  акцентологии,  примыкающую  к  прежним  его  трудам  в  этой
области: "К истории ударений в славянских языках" (т.  III,  кн.  1),  а
также продолжение "Материалов для изучения великорусских говоров" (кн. 1
и 2), которые находим и  в  1  кн.  IV  тома  "Известий"  (1899).  После
некоторого промежутка в лингвистической деятельности Ш.,  объясняющегося
временным увлечением его некоторыми историколитературными  вопросами  (о
составе  древнерусских  летописей),  он  снова  возвращается   к   своим
исследованиям в области  исторической  фонетики  русского  и  славянских
языков, озаглавленным "К истории звуков русского языка".  Кроме  вопроса
"об общеславянском а" ("Известия", т. VI, 1901, кн.  4),  в  этой  серии
трудов особенное внимание его привлекает вопрос  о  русском  полногласии
("Известия", т. VII, 1902, кн. 2), в связь с которым он приводит  ряд  в
высшей  степени  интересных  фонетических  явлений  русского  и   других
славянских  языков,  впервые  им  отмеченных  и  собранных  под   именем
"третьего  полногласия"  ("Первое  и  второе  полногласие.  Сочетания  с
краткими плавными, замена долгих  плавных  слоговыми  и  З  полногласие"
("Известия", т. VII 1902, кн. 2 и 3, и  т.  VIII,  1903,  кн.  1).  Если
гипотеза, выставленная здесь Ш. для объяснения этих явлений, и может при
дальнейшей  проверки   ее   оказаться   неосновательной,   то   все   же
исследователям данного вопроса долго еще придется считаться с нею, и  во
всяком случае на них будет лежать обязанность так  или  иначе  объяснить
замечательную последовательность и повторяемость отмеченных Ш. фактов. К
1903-му  же  году  относится  довольно  большая  работа  о  "Русском   и
словенском акании" (в "Сборнике статей в честь Ф.Ф. Фортунатова", стр. 1
- 92), представляющая  интересную  попытку  сравнения  двух  аналогичных
явлений русской и словенской фонетики. Несмотря  на  свои  молодые  годы
(ему нет еще 40 лет), Ш. занимает в настоящее время одно из самых первых
мест в ряду наших специалистов по истории русского и славянских  языков,
по глубине знаний, оригинальности и самостоятельности взглядов и  обилию
научных работ первостепенного значения. В настоящем Словаре Ш.  поместил
статьи о Повести временных лет и о Русском языке.
   С. Б - ч.
   Шахматы.  -  Название  Ш.  происходит  от  персидского  слова  "шах".
Происхождение шахматной игры теряется в  глубокой  древности.  Почти  за
1500 лет до Р. Хр. изобретенная игра состояла также из  32  шашек,  ходы
которых  сначала  определялись  костями.  Партия   в   то   время   была
четырехсторонняя: каждые две  противоположные  группы  шашек  составляли
одно целое и игрались одним лицом.  Фигуры  этой  четырехсторонней  игры
(Chaturanga) назывались следующим образом: король, слон (теперь  ладья),
всадник, корабль (теперь слон) и пехота. Их ходы были  такие,  как  и  в
средние века, когда корабль имел еще ход только вкось на третью  клетку,
и таким образом ступал всего на восемь  клеток  всей  доски;  пехота  же
имела только один ход. Персы знали эту игру; Александр Македонский у них
познакомился с нею. Римскую игру "Разбойники" (ludus  latrunculorum)  не
следует смешивать с Ш.; ее скорее нужно  отнести  к  шашкам.  Еще  менее
походят  на  Ш.  греческие  шашки  (игравшиеся  костями),   изобретателя
которых, Паламеда, относят ко времени Троянской войны. Древние  египтяне
были,  кажется,  знакомы  с  Ш.  Вейсенбах  передает,  что  он  видел  в
Британском музее между иероглифами, которыми в виде  барельефов  покрыты
каменные плиты, изображения двух человек в натуральную величину, сидящих
за столом, на котором расставлены  фигуры;  один  из  них  держит  такую
фигуру в pyке, как бы готовясь сделать ход; костей здесь  уже  нет.  При
последних раскопках в Египте, к северу от пирамиды Тета, найдена  статуя
вельможи Мера, изображенного  играющим  в  Ш.  (Тета  относится  к  VI-й
династии). Таким образом изобретение шахматной  игры  следует  приписать
египтянам задолго до Р. Хр. (за 5000 лет до нашего времени).  Из  Египта
шахматная игра перешла в Индию и Персию, оттуда в Турцию, а из Турции  в
Европу. Анна Комнен в жизнеописании отца своего говорит,  что  шахматная