смыкается... прорезывает себе путь сквозь шеренгу врагов...
     Действительно,  разрозненные  остатки  англичан,  не  имея  возможности
соединиться, построились в несколько  мелких  отрядов,  в  виде  неизменного
клина, и, подняв щиты над головами, осыпаемые градом  стрел,  шли  с  разных
сторон  к  окопам.  Перед  ними  был  грозный  отряд  Мартеля,  а  сзади  их
преследовали  бесчисленные  полчища  герцога  норманнского.  Король  не  мог
терпеть дольше. Он выбрал пятьсот еще довольно свежих и  мужественных  людей
и, приказав остальным стоять твердо, спустился с холма и внезапно  ударил  в
тыл отряда Мартеля, состоявшего наполовину из норманнов и бретонцев.
     Эта вылазка была в полном смысле отчаянная, но, сделанная вовремя,  она
способствовала  к  отступлению  разрозненных  саксонцев  и  прикрывала  его.
Многие, правда, были отрезаны, но Гурту и Леофвайну  удалось  прорваться  со
своими отрядами к Гарольду и вступить в окопы. Вслед  за  ними  ворвались  и
ближайшие неприятельские ряды, но они тотчас же были вытеснены обратно,  при
радостных кликах англичан.
     Но,  к  сожалению,  спаслось  немного  удальцов,  несмотря  на   помощь
Гарольда, и не оставалось никакой надежды, чтобы оставшиеся еще  в  живых  и
разбросанные по равнине отряды, могли присоединиться к ним.
     А в этих разбросанных остатках находились едва ли не единственные люди,
которые, видя невозможность победы  и  пользуясь  своим  знанием  местности,
спаслись бегством с англосакского поля. Но в окопах никто  не  унывал.  Было
уже далеко за полдень, а даже внешние окопы были  еще  не  тронуты.  Позиция
казалось  неприступной,  как  каменная  крепость.  Смелейшие  из   норманнов
приходили в уныние при взгляде на холм, от которого был  отбит  сам  герцог.
Вильгельм в последней схватке получил несколько ран, и под  ним  были  убиты
три лошади.
     Множество славнейших рыцарей и баронов заплатили жизнью за свою  отвагу
в  этот  печальный  день.  Вильгельм,  после  истребления   почти   половины
английского войска, со стыдом и гневом слышал громкий ропот  норманнов,  при
мысли о приступе к  высотам,  на  которых  находились  остатки  неустрашимых
врагов. В эту решительную минуту брат герцога, бывший до тех пор в  тылу  со
служителями, следовавшими за ним в поход, выехал в открытое  поле,  где  все
отряды приводили в порядок строй. Под белой  мантией  епископа  был  тяжелый
панцирь. Но шлем не покрывал его головы, в правой руке его был меч, на левой
же руке моталась огромная палица на ремне. За Одо шел  весь  запасной  полк,
еще не участвовавший в битве и потому не разделявший того ужаса, который был
наведен на другие отряды стойкостью саксонцев.
     - Что это значит? - воскликнул гневно Одо при виде расстройства воинов.
- Вы задумываетесь? В тот момент, когда  колосья  скошены  и  вам  предстоит
только собирать жатву?.. Как?! Вы робеете, вы, потомки Одина?
     Смотрите: я еду рядом с братом, без шлема, но с мечом  в  руке.  Вперед
же, ратники, вперед и знайте: что кто отказывается служить Богу и государю -
негодяй и предатель!
     Эти  слова,  дышавшие  негодованием,  а  также  прибытие  свежих   сил,
приведенных прелатом, подняли упавший дух войска.
     Вся армия герцога, колонны которой покрывали обширную  равнину,  дружно
двинулись к окопам. Убедившись, что конница не принесет пользы до  тех  пор,
пока не будут разрушены окопы, Вильгельм выдвинул вперед всю тяжелую  пехоту
и стрелков и приказал им идти на пролом окопов, входы которых были тщательно
забиты.
     Когда норманны  начали  выбираться  на  косогор,  Гарольд  обернулся  к
находившемуся близ него племяннику.
     - Где твоя секира? - спросил он.
     - Гарольд, - ответил мрачно юноша, - я не взял секиры, потому что желаю
быть твоим щитоносцем. Ты должен до конца сражения иметь обе руки свободными
для секиры, а щит стеснил бы тебя. Бейся же ты, а я буду закрывать тебя.
     - Значит, ты в самом деле  любишь  меня,  сын  Свена,  а  я,  признаюсь
откровенно, иногда сомневался в этом.
     - В таком случае ты был  не  прав,  -  возразил  Гакон,  устремив  свой
грустный взгляд на дядю. - Ты был не прав, потому что я  люблю  тебя,  люблю
себя, как свою жизнь! Вместе с твоей  жизнью  прекратится  и  моя:  закрывая
грудь Гарольда, щит Гакона будет защищать его собственное сердце!
     Король с чувством сжал руку этого прекрасного, но уже обреченного роком
на смерть, юношу.
     - Бедный мальчик! - проговорил задумчиво Гарольд. - Я бы сказал тебе на
это, что тебе еще рано умирать, но к  чему  жизнь,  если  нам  суждено  быть
побежденными и кто знает, не пожалеют ли многие, что пережили этот печальный
день.
     Глубокий вздох вырвался из груди Гарольда, но  он  постарался  подавить
волнение и кинулся на окопы, над которыми заблестел  шлем.  Очутиться  около
врага, сразить его было для короля делом одного мгновения, но шлемы  следуют
за шлемами, неприятели идут один вслед за другим, как стая голодных  волков.
Туча метких стрел  носится  по  воздуху  и  поражает  англосаксов.  Напрасно
последние совершают чудеса  храбрости!  Напрасны  все  их  усилия!  Норманны
мужественно подвигаются вперед. Передние ряды падают под секирами саксонцев.
Но на место павших, являются новые тысячи, и  первый  ряд  окопов  взят.  Он
пробит натиском и завален трупами.
     - Смелее, мои бароны! - раздается голос герцога.
     - Да-да, смелее, сыны Одина! - вторит вслед за ним как эхо Одо.
     Первого окопа как не бывало. Саксонцы отстаивают вершок за вершком, шаг
за шагом. Но многочисленность врагов заставляет их отступить во второй окоп.
Но и тут продолжается то же самое, та же борьба, тот же крик и рев... Вот  и
второй окоп сокрушен, как и первый.  Саксонцы  запираются  в  третий...  вот
перед норманнами гордо развивается хоругвь короля саксонского. Золотое шитье
и таинственные каменья горят в  лучах  заходящего  солнца.  Вокруг  Гарольда
собрались последние остатки  английских  сил  -  запасной  полк:  герои,  не
испытавшие еще поражения, свежие и не утомленные еще сражением. Окопы  здесь
толще и плотнее, крепче и выше, - перед ними сам Вильгельм останавливается в
нерешительности, а Одо подавляет восклицание, неприличное его устам.
     Перед самой хоругвью, впереди ее защитников, находились Гурт, Леофвайн,
Гарольд и  Гакон.  Король,  волнуемый  мрачным  предчувствием,  опирался  на
секиру, потому что он был сильно изранен во многих местах и  кровь  сочилась
сквозь кольца и швы его доспехов.
     - Живи, Гарольд, живи! Пока ты  жив,  врагу  не  одолеть,  не  покорить
Англию.
     Стрелков в английском  войске  было  немного,  с  самого  начала  битвы
большая часть их находилась в авангарде, а те, которые  остались  в  окопах,
давно уже остались без стрел, и неприятель мог  на  мгновение  приостановить
действия, чтобы перевести дух. А между  тем  норманнские  стрелы  продолжали
по-прежнему сыпаться как град. Но герцог заметил, что все  они  втыкались  в