Незнакомка вздрогнула при этих словах отшельника и поспешила подойти  к
нему.
     - А король?.. Король? - воскликнула она дрожащим голосом. - Где король?
     - Дочь моя, - ответил отшельник. - Место короля  у  своей  хоругви,  но
когда я оставил его, он был во главе передового полка. Где же он теперь  это
мне неизвестно... но думаю, что там,  где  битва  кипит  жарче  и  опасность
грознее...
     Старцы сошли с коней и вошли  во  двор,  где  их  опять  окружили  жены
сражающихся и закидали их вопросами о битве.
     Добродушные старцы успокаивали и утешали всех, сколько было возможно, и
потом вошли в храм.
     В это время сражение разгоралось все жарче.
     Обе рати Вильгельма, заключавшие союзные войска, пытались, но напрасно,
окружить английский передовой полк и разбить его с тыла. У отважной  фаланги
не  находилось  тыла,  и  она  представляла  отовсюду  плотный  фронт.  Щиты
образовали из нее неприступную стену, Вильгельм  знал,  что  войска  его  не
проникнут к окопам, пока передовой полк стоит твердо на месте. Убедясь в его
силе, он счел необходимым изменить  образ  действия.  Он  присоединил  своих
рыцарей к другим отрядам, разбил свое войско на множество колонн и,  оставив
большие  промежутки  между  стрелками,  велел   тяжелой   пехотой   окружить
треугольники, прорвать его ряды,  чтобы  дать  коннице  возможность  идти  в
атаку.
     Гарольд, находясь среди своих кентских удальцов, продолжал ободрять  их
голосом и рукой. Как только норманны начали приближаться, король соскочил  с
коня и пошел пешком туда, где должно было ожидать сильнейшего натиска.
     Наконец норманны подошли и  вступили  в  рукопашный  бой...  в  сторону
дротики и копья! Замахали мечи и секиры.  Норманнская  пехота  валилась  как
трава под косой,  поражаемая  твердой  рукой  ратников  Гарольда.  Тщетно  в
промежутках вражеских колонн поражала как гром сила храбрых рыцарей.  Тщетно
сыпались беспрерывные тучи стрел и сулиц.
     Воодушевленные присутствием короля,  сражавшегося  наравне  с  простыми
ратниками и глаза которого в то же время всегда  готовы  были  предусмотреть
опасность, а голос - предупредить о  ней,  кентийцы  дрались  отчаянно  и  в
строгом  порядке.  Норманнская  пехота  заколебалась  и   стала   отступать.
Англичане же, заметив это, удвоили усилия и продолжали теснить врагов шаг за
шагом. Воинственный крик саксонцев "вперед, вперед!" раздавался все громче и
почти заглушал уже слабеющий клик норманнов: "Эй, Ролло, Ролло!"
     - Клянусь небом! - воскликнул Вильгельм. - Наши ратники просто  бабы  в
доспехах!.. Эй, дротики на выручку!.. За  мной,  в  атаку,  сиры  д-Омаль  и
де-Литжень!.. за мной Брюс и де-Мортен!.. смелее, де-Гравиль и Гранмениль!
     И Вильгельм, во главе своих знаменитейших баронов  и  рыцарей,  налетел
как ураган на щиты и дротики саксонцев.  Но  Гарольд,  бывший  перед  тем  в
дальних рядах, очутился в одно мгновение на месте опасности.  По  приказанию
его, весь первый ряд опустился на колени, держа перед собой щиты и  направив
дротики против коней. В то же время второй ряд, схватив секиры в  обе  руки,
наклонился вперед, чтобы рубить и разить, а стрелки, находившиеся в середине
треугольника, пустили  густой  залп  стрел  -  и  половина  храбрых  рыцарей
попадала с коней.  Брюс  зашатался  в  седле.  Секира  отсекла  правую  руку
д'Омаля, а Малье де-Гравиль, сбитый с лошади, покатился  к  ногам  Гарольда.
Вильгельм же, обладая замечательной силой, сумел пробиться до третьего  ряда
и разносил  всюду  смерть  своей  железной  палицей,  до  тех  пор  пока  не
почувствовал, что конь под ним зашатался. Он  кинулся  назад  и  едва  успел
вырваться  из  тисков  неприятеля  и  ускакать,  как  конь  его,  израненый,
грохнулся на землю. Рыцари тотчас окружили Вильгельма,  и  двадцать  баронов
соскочили с лошадей, чтобы отдать их ему. Он схватил первого попавшегося ему
под руку коня и, вскочив на седло, поскакал к своему войску.
     В это время де-Гравиль лежал у ног Гарольда: застежки его шлема лопнули
от напряжения и шлем свалился с головы. Король уже было хотел поразить  его,
но, взглянув на рыцаря, узнал в нем своего прежнего гостя.
     Подняв  руку,  чтобы  остановить  стремление  своих  ратников,  Гарольд
обратился к рыцарю:
     - Встань и иди к своим, - сказал он. - Нам некогда  брать  пленных.  Ты
назвал меня неверным своему  слову  рыцарем,  но  как  бы  там  ни  было,  я
саксонец, я помню, что ты был моим гостем и сражался рядом со мной, а потому
дарю тебе жизнь. Иди!
     Де-Гравиль не сказал ни  слова,  но  умные  глаза  его  устремились  на
Гарольда с выражением глубокого уважения, смешанного с  состраданием.  Потом
он встал и пошел медленно, ступая по трупам своих земляков.
     - Стой! - крикнул Гарольд, обращаясь к стрелкам, направившим свои  луки
на рыцаря. - Стой! Человек этот  отведал  нашего  хлеба-соли  и  оказал  нам
услугу. Он уже заплатил свою виру.
     И ни один стрелок не пустил стрелы в норманна.
     Между тем едва норманнская пехота,  уже  начавшая  отступать,  заметила
падение Вильгельма, которого узнала по доспехам и  лошади,  как  с  громким,
отчаянным криком "Герцог убит" поворотилась и пустилась бежать в страшнейшем
беспорядке.
     Успех явно клонился на  сторону  саксонцев,  и  норманны  бы  потерпели
полное поражение, если бы у Гарольда было достаточно конницы для того  чтобы
воспользоваться критическим моментом, или если бы сам Вильгельм  не  удержал
бегущих, не  отбросил  бы  шлема  и  не  открыл  лица,  горевшего  свирепым,
невыразимым гневом.
     - Я еще жив, холопы! - закричал он с угрозой. - Смотрите  мне  в  лицо,
вожди, которым я прощал все, кроме трусости! Я страшнее  для  вас,  чем  эти
англосаксы,  обреченные  небом  на  казнь  и  на  проклятие!  Стыдитесь!  Вы
норманны? Я краснею за вас!
     Упреками и бранью, ласками и  угрозами,  обещаниями  и  ударами  герцог
Вильгельм успел остановить бегущих, построить их в ряды и рассеять их панику
Тогда он возвратился к своим отборным рыцарям и стал следить за  битвой.  Он
заметил проход, который саксонский передовой полк, двинувшись  за  бегущими,
оставил без прикрытия. Он слегка призадумался,  и  лицо  его  вдруг  заметно
просияло. Увидев де-Гравиля, сидевшего опять спокойно на коне,  он  подозвал
его и произнес отрывисто:
     - Клянусь небом, мой милый, мы думали, что ты переселился в  вечность!.
Ты жив и можешь еще сделаться английским графом... Поезжай к  Фиц-Осборну  и
скажи ему следующее; "Смелость города берет..." Не медли ни минуты!
     Де-Гравиль поклонился и полетел стрелой.
     - Ну, храбрые вожди, - сказал весело Вильгельм, застегивая шлем,  -  до
сих пор шла закуска, а теперь пойдет пир... Сир де-Танкарвил,  передай  всем
приказ: в атаку, на хоругвь!
     Этот приказ пронесся по норманнским рядам, раздался  конский  топот,  и