нравственном отношении до того, что стала отрицать все, отличающее  человека
от бессмысленного скота.
     - Как эти собаки вытаращились на нас? -  воскликнул  Одо,  указывая  на
стоявших у дороги крестьян. - Их можно только кнутом  научить  уму-разуму...
Неужели, граф Гарольд, и ваши сеорли все также тупоумны?
     - Нет, но зато они и живут в порядочных жилищах и одеваются прилично, -
ответил Гарольд. - Вообще о них там заботятся насколько можно.
     - Ну, а правда, что каждый саксонский  крестьянин  может,  если  только
захочет, сделаться дворянином?
     - Может, у нас ежегодно бывают подобные случаи. Чуть  ли  не  четвертая
часть наших танов происходит от землепашцев или ремесленников.
     -  Каждое  государство   имеет   свои   законы,   -   начал   Вильгельм
примирительным  тоном,  -  и  мудрый,  добродетельный  государь  никогда  не
изменяет их. Мне очень жаль, Гарольд,  что  тебе  пришлось  увидеть  больное
место моего герцогства! Сознаю, что положение наших крестьян требует реформ,
но во время моего детства они раз взбунтовались так, что пришлось употребить
самые крутые меры для их усмирения,  поэтому  обоюдное  недоверие  господ  и
крестьян, вызванное тем  печальным  происшествием,  должно  сперва  улечься.
Тогда только можно будет приступить к преобразованию, о  чем  я  и  Ланфранк
давно уже думаем. Мы и теперь позволяем многим из  крестьян  переселяться  в
большие города, где они могут заниматься  ремеслами  и  торговлей,  развитие
которых больше всего способствует процветанию государства.  Если  наши  поля
опустели, то хоть города увеличиваются и богатеют с каждым днем.
     Гарольд  поклонился  и   погрузился   в   размышления.   Пришлось   ему
разочароваться еще в одном отношении: цивилизация, которой он так удивлялся,
простиралась только на высшие классы норманнов.
     Вдали уж виднелись башни Байе, когда герцог  приказал  остановиться  на
берегу речки, под тенью дубов и кленов. Для него и  Гарольда  была  устроена
палатка, в которой они отдохнули немного и позавтракали. Встав из-за  стола,
Вильгельм взял графа под руку и пошел с ним вдоль  берега,  пока  не  увидел
перед собой совершенно уединенное, прелестное  местечко,  вроде  тех  мирных
уголков, которые  избирались  для  жительства  отшельниками.  У  самой  реки
находилась дерновая скамья, на которую герцог предложил сесть Гарольду и сел
сам рядом с ним. Он рассеянно начал черпать воду горстью  и  снова  лить  ее
обратно в руку,  на  поверхности  которой  от  этого  образовывались  круги,
постепенно расширявшиеся и потом исчезавшие в общей массе воды.
     - Гарольд, - начал наконец герцог, - ты, вероятно, думал, что я  просто
из каприза не ответил на твое нетерпеливое желание вернуться на родину. Но у
меня  есть  одно  дело,  очень  важное  для  нас  обоих,   о   котором   нам
предварительно следует поговорить. Когда-то, много лет тому назад,  на  этом
самом месте сидели двое юношей, то были твой  король  Эдуард  и  я.  Король,
находясь в самом мирном настроении, под влиянием прелести этого  уединенного
местечка и благовеста, издали доносившегося до нас, выразил  желание  навеки
остаться отшельником. Тогда у него  было  очень  мало  надежды  вступить  на
престол Альфреда. Я же обладал более воинственным духом и, заботясь о  благе
Эдуарда столько же, сколько о своем собственном,  старался  отвлечь  его  от
мысли о храме и  обещал,  что  употреблю  все  находящиеся  к  моим  услугам
средства, чтобы при случае  помочь  ему  завладеть  английской  короной,  на
которую он имел право  по  своему  рождению...  Ты  слушаешь  меня,  дорогой
Гарольд?
     - Как же, герцог! Я слушаю не только ушами, но и всем сердцем.
     - Ну, Эдуард пожал мне руку со словами благодарности, как я теперь  жму
твою, и, в свою очередь,  обещался  передать  мне  в  наследство  английскую
корону, если он, сверх всякого чаяния, когда-либо будет обладать ею и если я
переживу его... Ты отнимаешь руку?
     - Я поражен ... Продолжай, герцог, продолжай.
     - Когда же мне были присланы заложники Годвина,  который  один  мог  бы
воспротивиться желанию Эдуарда, то я  счел  это  за  подтверждение  обещания
короля, тем более что и правитель кентерберийский,  которому  были  известны
самые сокровенные мысли Эдуарда, был того же мнения. Вследствие  этого  я  и
задержал аманатов, несмотря на требования Эдуарда.  Я  ведь  понял,  что  он
настаивал   на   их   возвращении   по    твоей    инициативе.    Провидение
благоприятствовало моим надеждам, что Эдуард  сдержит  свое  обещание.  Одно
время казалось, будто он позабыл наш договор, потому что он послал за  своим
законным наследником,  Этелингом,  но  этот  умер,  оставив  за  себя  сына,
которого обойдут, если Эдуард умрет прежде его  совершеннолетия,  что  очень
вероятно. Я слышал даже, что Эдуард вообще не будет способен держать тяжелый
английский скипетр. Со  времени  твоего  отъезда  король  стал  подвергаться
частым болезненным припадкам, так что не пройдет, должно быть, и  года,  как
вестминстерский храм обогатится его гробницей.
     Вильгельм остановился, наблюдая украдкой за выражением лица Гарольда.
     - Я вполне убежден, - продолжал он затем, - что  твой  брат  Тостиг,  в
качестве моего довольно близкого родственника, не откажется  поддержать  мои
притязания, если он сделается, вследствие твоего удаления из Англии,  главой
Годвиновой партии. Чтобы доказать тебе,  как  мало  я  ценю  помощь  Тостига
сравнительно с твоим содействием и как  сильно  я  на  тебя  рассчитываю,  я
рассказал тебе все откровенно - чего тонкий политик не сделал  бы,  конечно.
Перейду теперь к главному: так как я выкупил тебя из плена, то смело мог  бы
задержать тебя здесь до тех пор, пока не вступил бы  на  английский  престол
без твоей помощи... понимая, что ты теперь единственный  человек  в  Англии,
который захотел бы оспаривать мои справедливые притязания. Тем  не  менее  я
открываю тебе свое сердце, потому  что  желаю  быть  только  тебе  обязанным
успехом. Договариваюсь с тобой не как с вассалом, а как  с  равным  мне:  ты
должен занять Довер своим войском, чтобы впустить мой флот,  когда  настанет
время. Ты должен расположить в мою  пользу  Витан,  чтобы  он  признал  меня
наследником  Эдуарда.  Скажи  народному  собранию,  что  я  намерен  править
государством согласно его законам, нравам, обычаям и желаниям.  Я  настолько
уверен в себе,  что  могу  смело  сказать:  короля,  способного  лучше  меня
защитить Англию от датчан и увеличить благосостояние страны, ты  не  найдешь
во всем мире.  За  твое  содействие  я  предлагаю  тебе  в  супружество  мою
прелестнейшую  дочь  Аделицу,  с  которой  мы  и  обручим   тебя   в   самом
непродолжительном времени. Твоя сестра, Тира, будет отдана замуж  за  самого
знатного моего барона. За тобой останутся все твои имения, графство  твое  и
должности, которые ты сейчас занимаешь, а если, как я предполагаю, Тостиг не
сумеет удержать в своих руках Нортумбрию, то и она перейдет к тебе. Все, что
ты ни пожелаешь, я сделаю для тебя, чтобы ты мог так же  свободно  управлять
своими графствами, как управляют, например, графы де-Прованс или д'Анжу,  то
есть ты только для вида будешь моим вассалом, а  на  самом  же  деле  будешь
иметь равную со  мной  власть...  ведь  я  тоже  считаюсь  вассалом  Филиппа
французского только pro forma. Таким образом,  ты  ничуть  не  потеряешь  со