бледнее и серьезнее.
     Юдифь пела о жизни, смерти и возрождении баснославного Феникса, которым
занимались преимущественно в то время саксонские бояны.
     Дослушав песню до конца. Тира проговорила:
     - Ах, Юдифь, кто бы побоялся костра Феникса, если бы знал, что из  огня
возникнет обновление?!
     - Дорогая сестра ведь подобно Фениксу, мы тоже воскреснем от смерти,  -
ответила Юдифь.
     - Но Феникс снова увидел все, что ему  было  близко...  он  полетел  по
полям и лугам, которые были ему, вероятно, дороги по воспоминаниям...  Разве
и мы опять увидим все дорогие нам места, Юдифь?
     - Как бы ни было нам дорого какое-нибудь место - оно теряет для нас всю
свою прелесть, когда мы не видим на нем любимых нами, - возразила  Юдифь.  -
Если мы встретимся с ними в нашей загробной жизни, мы  не  станем,  конечно,
сожалеть о земле.
     Гарольд не мог больше удержаться от пламенного желания прижать Юдифь  к
груди: он быстрым прыжком очутился возле девушки и, с криком радости, крепко
обнял ее.
     - Я знала, что ты придешь сегодня вечером, Гарольд, - прошептала Юдифь.


ГЛАВА III

     Между тем как Гарольд, взяв Юдифь под руку, отошел  с  ней  в  сторону,
рассказывая все пережитое им в Нормандии и выслушивая ее  кроткие  утешения,
Гакон присел к Тире. Они невольно симпатизировали друг другу, потому что оба
были постоянно печальны и задумчивы  не  по  летам.  И  странное  дело!  Эти
молодые люди разговорились о смерти и ее принадлежностях: саване,  могильных
червях, тлеющих костях и страшных привидениях. Говорили они  и  о  том,  как
трудно, должно быть, душе расставаться с телом  во  время  молодости,  когда
весь  мир  кажется  таким  прекрасным  и  еще  так  много  желаний  остались
неудовлетворенными. Они представляли себе, какой  тоскливый  взгляд  бросает
умирающий на окружающее его. Они упомянули о страданиях  души,  против  воли
исторгнутой из тела и отправляющейся в новый мир. Наконец оба смолкли. Потом
Гакон сказал после короткой паузы:
     - Ты-то, милая тетушка,  совершенно  напрасно  толкуешь  о  смерти:  ты
окружена любящими тебя людьми, жизнь тебе улыбается!
     Но Тира покачала головой:
     -  Ошибаешься,  Гакон,  -  возразила  она.  -  Вчера  Хильда  ворожила,
приготовляя лекарство для утоления моей жгучей боли в груди, и я видела, как
лицо ее при этом приняло такое зловещее выражение, что я сразу все поняла...
с этой минуты я узнала, что надо мной произнесен смертный приговор. Когда же
ты так тихо подошел ко мне и я взглянула  в  твои  грустные  глаза,  то  мне
показалось, будто я вижу перед собой вестника смерти. Но ты, Гакон, здоров и
силен: ты долго будешь жить... Будем же говорить пока только о жизни!
     Гакон наклонился и поцеловал бледный лоб Тиры.
     - Поцелуй и ты меня, Тира, - прошептал он.
     Молодая девушка исполнила его желание и потом оба молча начали смотреть
на небо, постепенно покрывавшееся блестящими звездами.
     Вскоре вернулся Гарольд со своей  невестой,  которая  успела  успокоить
его, что было заметно по его безмятежной и веселой улыбке.
     Юдифь внезапно вздрогнула, приметив Гакона.
     - Виноват,  Гакон,  что  я  забыл  тебя  представить  моей  невесте,  -
проговорил Гарольд, - это сын моего брата, Свена,  Юдифь.  Ты,  кажется,  не
видела его ни разу в жизни.
     - О, нет, я его видела. - прошептала Юдифь.
     - Но когда же и где?
     "Во сне", хотела было ответить она, но тотчас же одумалась.
     Гакон раскланялся с  ней  и  подал  ей  руку,  а  Гарольд  обратился  с
приветствием к своей сестре, которую он должен  был  отослать  к  норманнам,
если б захотел исполнить договор свой с герцогом Вильгельмом.
     -  Обними  меня,  Гарольд,  и  укутай  своим  плащом:  мне  холодно,  -
прошептала жалобно Тира.
     Гарольд прижал ее к себе и посмотрел тревожно на ее  исхудалое  личико.
Затем он повел ее в дом, между тем  как  невеста  его  следовала  за  ним  в
сопровождении Гакона.
     - А дома ли Хильда? - спросил Гакон.
     - Нет, она тотчас же после обеда ушла в лес, - ответила  Юдифь  нехотя:
близость Гакона производила на нее необъяснимо тяжелое впечатление.
     - Знаешь что, Гарольд, - обратился молодой человек к графу, -  я  прямо
пойду к твоему дому, чтобы предупредить сеорлей о твоем прибытии.
     - Ненужно, - возразил Гарольд. - Я намерен  дождаться  Хильду  и  пойду
домой только поздно ночью... Вообще я уже отдал приказания Сексвольфу. Мы  с
тобой с восходом солнца отправимся в Лондон, а оттуда  уже  выступим  против
бунтовщиков.
     - Хорошо... Прощай, благородная Юдифь! Прощай и  ты,  милая  тетушка...
Поцелуй меня еще раз, в залог нового свидания.
     Тира нежно обняла его и шепнула ему:
     - Да, в могиле, Гакон!
     Молодой человек запахнулся плащом и направился задумчиво к холму. Дойдя
до могилы витязя, он встал подле нее.
     Сделалось совершенно  темно,  и  вокруг  Гакона  царствовало  полнейшее
молчание, когда вдруг над его ухом раздался чей-то ясный и отчетливый голос:
     - Чего ищет молодость у безмолвных могил?
     Ничто и никогда не могло удивить и поразить Гакона.  Самообладание  его
заключало в себе что-то ужасное, если принять в расчет, как он еще молод. Он
проговорил, не оборачиваясь:
     - Зачем ты называешь мертвецов молчаливыми, Хильда?
     Пророчица положила руку на его плечо и взглянула ему в лицо.
     - Ты прав, сын Свена, - ответила она. - Абсолютного молчания нет нигде,
и для души никогда нет покоя... Так ты вернулся на родину, Гакон?
     - Вернулся, но я и  сам  не  знаю  -  зачем...  я  был  везде  веселым,
беспечным ребенком, когда ты предсказала моему отцу, что я рожден на горе  и
что самый славный час мой будет и последним для меня часом в жизни... с  тех
пор моя веселость исчезла навсегда!
     - Но ты тогда был еще таким крошечным, что  я  удивляюсь,  как  ты  мог
обратить внимание на мои слова... я как будто сейчас вижу тебя  играющим  на
траве с соколом твоего отца - в то время, когда он спрашивал  меня  о  твоей
судьбе.
     - О, Хильда, да разве  только  что  вспаханная  земля  не  поглощает  с