Бежать?  Но как? Через отверстие, пробитое бомбой в своде? Нет,  ему не
достать. Напрасно карабкается он на обломки досок, тянется -- все впустую. А
время идет. Сорви-голову охватывает  гнев, он бросается на дверь и старается
вышибить  ее.  Вдруг  ему  приходит в голову новая  мысль. Зуав наклоняется,
хватает снаряд, с трудом поднимает его, отступает на несколько шагов  назад,
потом, сжав зубы, призывает на помощь всю свою силу и бросает бомбу в дверь.
     Дверь  с треском  рушится. Сорви-голова  высовывает  в брешь  голову  и
замечает отряд солдат. Унтер-офицер  видит зуава и делает ему знак  войти  в
каземат. Сорви-голова вылезает совсем и, смеясь, говорит:
     -- Батарея Шампобера совсем близко... Ну, один хороший прыжок!
     Унтер-офицер багровеет от гнева и бросается со штыком на зуава.
     Сорви-голова  уворачивается, отскакивает  и,  прежде  чем  унтер-офицер
опомнился, бросается на него, вырывает у него оружие и кричит:
     -- Ты  не умеешь владеть  штыком,  приятель, я  тебя поучу... Раз, два,
три... нос утри! -- Восемь человек солдат скрещивают штыки и окружают зуава.
     --  Долой  оружие  --  или  я  покончу  с  вами!  --  звучно  командует
Сорви-голова.
     Ошеломленный унтер-офицер хватает саблю и бросается на зуава.
     С быстротой молнии штык вонзается  в грудь  унтер-офицера. С искаженным
от боли лицом он шатается и падает без единого стона.
     Глаза Сорви-головы сверкают, ноздри раздуваются.
     -- Один! -- кричит  он изменившимся голосом, одним прыжком бросается на
солдата и убивает его. Солдат испускает вопль и падает в лужу крови.
     -- Два! -- кричит Сорви-голова.
     Остальные шесть  человек  пытаются  окружить неустрашимого  бойца. Зуав
наклоняется,  прыгает, бросается вперед. в сторону, назад, стараясь укрыться
от штыков.
     Легкие из бронзы, мускулатура атлета и ловкость тигра!
     Крик отчаяния  и боли покрывает шум выстрелов и  лязг  штыков.  Один из
солдат тяжело ранен и корчится на земле.
     -- Три!  --  вопит  Сорви-голова.  Солдаты, пораженные  его  смелостью,
готовы видеть в нем что-то сверхъестественное. Вдруг один  из них вспоминает
о ружье, вынимает его и делится. Но Сорви-голова предупреждает его  выстрел.
Он хватает брошенное раненым солдатом ружье, стреляет и бросается на землю.
     -- Четыре! -- говорит он. Его пуля пробила череп солдата. Зуав встает и
бросается вперед со  штыком наголо. Солдаты  окружают  его, но один получает
сильный удар между плеч, а другой в затылок. Кровь льет ручьем.
     Два  оставшихся  солдата стоят неподвижно,  потом  крестятся,  принимая
зуава за самого дьявола.
     Сорви-голова жестом приказывает им бросить оружие. Солдаты повинуются и
убегают со всех ног. Сорви-голова -- один. Живо! Нельзя бежать в этой форме.
С  лихорадочной  поспешностью  он  снимает  с убитого унтер-офицера шинель и
надевает ее.
     -- Теперь саблю, сумку... шапку, -- бормочет он, -- в путь скорее!
     Переодевшись,  Сорви-голова  поднимает  ружье  и идет размеренным шагом
русского солдата. Бомбы и  гранаты  летят тучей. Но он  верит в свою звезду.
Что  такое жизнь,  когда речь идет о свободе?! Навстречу  ему  --  никого. С
бьющимся  сердцем  идет  он  вперед.  Французские  укрепления  --  близко...
Проклятье!
     Появляется  отряд русских  под командой офицера. Шестьдесят  человек  с
габионами  и разными инструментами в  руках! Сорви-голова  останавливается и
отдает  честь.  Но одна деталь привлекает  внимание офицера. Он удивлен, что
русский военный носит гетры.
     Сорви-голова не подумал об этом.
     Офицер спрашивает его. Он не понимает  ни слова, но сознает, что погиб.
Бросив ружье, зуав бросается бежать, надеясь на свои ноги.
     Увы! Столько храбрости, хладнокровия и все это -- напрасно!
     Один  из солдат бросает ему  в  ноги габион. Сорви-голова спотыкается и
падает. Двадцать  пять  человек окружают его. Он встает, сбрасывает шинель и
появляется в своей форме перед глазами пораженных солдат.
     -- Сорви-голова! -- восклицает молодой офицер.
     -- Да, это я,  капитан,  -- спокойно отвечает  зуав, выпрямляясь, --  я
сдаюсь и знаю, что меня ожидает!
     -- Бедный товарищ! Бегство... насилие, убийство солдат...
     -- Да, знаю, я проиграл игру. Я хотел быть свободным или умереть.  Меня
расстреляют. Это будет лучше, чем гнить в вашем каземате!

ГЛАВА VII


     Часовые и  пленник.  --  Военный суд -- Долг. -- На смерть. -  Взаимная
симпатия. -- Прости! -- Письмо. --  Роза. -- Последний туалет. -- Целься! --
Братья.

     Бедного Сорви-голову повели в другой каземат.  Новая тюрьма защищена от
бомб  и отнимает всякую возможность побега. Походная  кровать,  стол  и  три
табурета  потому  что двое часовых находятся при нем неотлучно, им позволено
сидеть. Сорви-голова  желал бы поболтать  с  ними  стряхнуть  с себя тяжелый
кошмар,  но  никто не понимает  его.  Все трое  поглядывают  друг  на  друга
добродушно, с  нескрываемой симпатией. Желая выразить свое уважение, один из
солдат произносит два классических слова:
     - Добрый француз!
     -- Добрый русский! -- отвечает зуав.
     Другой солдат пытается жестами завязать разговор. Он считает на пальцах
до двенадцати и делает вид, что заряжает ружье и целится.
     --  Я   понимаю!  --   говорит  Сорви-голова.  --   Двенадцать  человек
расстреляют меня! Увидим!
     Часы  идут. Наступает ночь... Сорви-голова бросается на свою кровать  и
засыпает  сном  праведника.   На   заре   часовые   меняются.   Сорви-голова
просыпается, зевает, потягивается.
     -- Хороший француз! -- говорят солдаты.
     -- Хорошие русские! -- отвечает зуав.
     Солдаты   принесли  с  собой   кварту  водки,  кусок  черного  хлеба  и
по-товарищески  делят  все  это  с  пленником.  Сорви-голова  пьет  водку, с
аппетитом ест хлеб и пожимает руки солдатам.  В восемь часов раздается  звук
шагов, и тяжелая дверь отворяется. Зуав замечает за  дверью взвод солдат под
командой унтер-офицера. Он чувствует легкую дрожь.
     --  Неужели меня расстреляют так вдруг, без суда? -- думает  он. -- Ну,
все равно, надо идти!
     Унтер-офицер делает ему знак идти. Он спокойно и с достоинством идет.