смерть, как на праздник.  Часы идут, а майора нет. Что могло  задержать его?
Почему  он не исполняет обещания? На  колокольне бьет девять часов.  Роковой
момент наступил.  Унтер-офицер  входит  в каземат и приглашает  Сорви-голову
следовать за ним.
     Сорви-голова встает, кладет  письмо на стол и идет за унтер-офицером. У
двери взвод солдат. Короткая Команда-Солдаты  окружают  зуава и пускаются  в
путь. Снаряды  падают безостановочно. Для казни выбрали уголок дороги позади
третьей линии укреплений.
     Сорви-голова идет вперед,  бросая тоскливые  взгляды вокруг. "Майор  не
идет! -- думает он. -- Почему? Что с ним случилось?"
     Через пять минут приходят на место казни. Унтер-офицер объявляет зуаву,
что ему не свяжут руки и не завяжут глаза.
     Это выражение симпатии врага глубоко трогает Сорви-голову.
     Спокойно, без театральных  поз,  он встает лицом к  солнцу,  не надеясь
более, ожидая смерти.
     Раздается короткая команда и теряется в шуме выстрелов и грохоте пушек.
Солдаты заряжают ружья и целятся...
     Сорви-голова стоит спокойный и смелый.
     -- Прощай, отец! Прощай, мать! Прощай, Буффарик, Соленый Клюв, прощайте
товарищи, полк, Роза... все, кого я любил!
     Унтер-офицер  открывает рот,  чтобы  произнести последнюю  команду, как
вдруг  раздается  ужасный  крик, отчаянный вопль,  от  которого  вздрагивают
солдаты и Сорви-голова. Солдаты опускают ружья, сбитые с толку.
     К  ним, задыхаясь, подбегает  бледный  окровавленный  человек огромного
роста. Лицо его покрыто кровью, форма порвана.
     -- Стойте! Стойте! Слава Богу... я пришел вовремя!
     Двумя прыжками  он  бросается к  зуаву,  закрывает  его  своим  телом и
кричит:
     --  Сорви-голова!   Это  письмо...  Мишель  Бургейль...  я  хочу  знать
правду... Кто ты, Сорви-голова?
     --  Я вас обманул, --  тихо  отвечает  зуав. --  Мишель Бургейль -- мой
отец, я -- Жан Бургейль!
     -- Я знал это...  если б я не поспел  вовремя! Ты будешь жить... я твой
брат! Слышишь, Жан Бургейль, я твой брат!

ГЛАВА VIII


     Мучения  матери. -- 18  лет.  -- В  Эльзасе.  -- Похищение  ребенка. --
Цветник.  --  Нечеловеческая  радость.  -- Мать и  дочь.  --  Воспоминание о
Сорви-голове.

     Между тем в лазарете, окруженная заботами доктора Фельца, дама в черном
медленно, каким-то чудом стала поправляться.
     В  тот  момент, когда майор с  криком "я твой брат!" прикрывает собой и
спасает Сорви-голову, дама в черном случайно узнает о существовании цветника
перед фортом Вобан.
     Она сильно взволнована. Конвульсии потрясают все ее тело. Кровь с силой
приливает  к  голове. Несчастная женщина кричит и лепечет  несвязные  слова.
Бегут  за  доктором. Доктор Фельц  делает  кровопускание  и  хлопочет  около
больной.  Наконец  все  облегченно вздыхают. Княгиня приходит в себя, спазмы
утихают,  она спасена!  Теперь  она говорит,  говорит без умолку,  спокойно,
тихо. Доктор скромно удаляется. Роза, ее мать и сержант подходят к больной.
     --  Да, --  говорит  больная монотонным голосом, -- я покинула Россию и
приехала  во  Францию...  Быстрое  путешествие... мы спешили...  отчего? Да,
да...  мой  муж был секретарем  русского посольства  в  Париже, и  я ехала к
нему...  О, как  давно  это  было!  Восемнадцать  лет, как  я оплакиваю  мое
счастье... свою  скучную,  безрадостную жизнь!  Восемнадцать лет! Это было в
1835 году.
     -- В 1835 году, слышишь, Кэт? -- говорит Буффарик,
     -- Слышу, слышу... Бедная женщина!
     -- Две  кареты  следовали одна за другой, -- продолжает больная,  --  в
первой находился багаж  и  слуги,  во  второй сидела я с моей  дочкой,  моей
радостью,  малюткой Ольгой.  Ей  было шесть  месяцев... я  кормила  ее сама,
обожала  и жила только  ей.  Долго  ехали мы, проехали герцогство Баденское,
оставалось перебраться через Рейн, и -- Франция! Цыгане, негодяи, украли мою
дочку!  Понимаете, украли!  Мою  дочь,  мою  любовь!  Я  не  знаю,  как  это
случилось... Вероятно, пытались захватить наш багаж, деньги...
     Первая  карета  проехала благополучно, наша  перевернулась  на бок... Я
думала  только  об  одном -- сберечь мою дочку, охранить  ее от  ушибов... я
сжимала ее  в объятиях... мою  Ольгу!  Потом  я  потеряла сознание  и  когда
очнулась  на  свое несчастье, ребенка  не  было  со мной... она исчезла... Я
звала,  кричала,  как  сумасшедшая...  Никто  ничего не знал, никто  не  мог
сказать, меня сочли за сумасшедшую!
     Роза, с глазами, полными слез, слушает печальный рассказ.
     -- Сударыня,  не  говорите  более,  --  произносит  она,  наклоняясь  к
больной, -- эти воспоминания тяжелы для вас. Вам будет дурно...
     --  Не  бойся, дитя мое, -- прерывает ее больная, -- я должна говорить,
высказать мое горе. Что-то  неумолимое заставляет меня рассказывать вам. Мне
лучше теперь! Слушайте, добрые, верные друзья мои!
     Я узнала только  одно, что в  момент  катастрофы около кареты толпились
оборванные подозрительные люди. Несомненно, они украли мою дочку и убежали с
ней. Гнаться за ними -- поздно!
     Что делать?  "Вперед, живее, без остановок!" --  кричу я кучеру. Лошади
понеслись.  Мы приезжаем на берег Рейна. Таможенные чиновники  останавливают
кареты,  хотят  осмотреть  багаж, чемоданы...  Я прихожу  в отчаяние,  думаю
только  об  одном  -- отыскать  мое дитя!  Кричу,  подгоняю кучера... Лошади
несутся, но таможенники снова  останавливают нас, задерживают, рассматривают
сундуки  и пакеты...  Время  идет!  Я  кричу, плачу, проклинаю их! Эти  люди
безжалостны... Они  пропустили  негодяев, укравших  мою  дочь,  и остановили
меня,  чтобы взять  с меня  деньги.  Я  бросаю  им кошелек,  прошу  поскорее
отпустить  меня. Меня обвиняют в  сопротивлении, в  насилии,  в оскорблении,
везут в Страсбург и сажают в тюрьму. Боже мой!
     Мой  русский паспорт кажется им  подозрительным, они  кончают тем,  что
подозревают меня в шпионстве. Шпионка! Я, княгиня Милонова,  подруга царицы,
жена известного дипломата!
     Три  дня  и три  ночи  тянулась эта история,  пока  не  выяснилась  вся
нелепость  обвинения.  Чиновники  явились  ко  мне  с  извинениями. За  меня
вступилось русское  посольство.  Министр иностранных  дел и  министр юстиции
приказали найти ребенка, и  полиция  усердно исполняла свой  долг.  Обыскали