надписями: "Разбойников на суше -- вешать, а  морских -- топить! Таков закон
в  государстве  Тотилы".  Мои  товарищи,  когда им  объяснили  эти  надписи,
потеряли  желание  посетить  твои  владения.  Прощай,  король  готов!  Желаю
счастья!... Прощай и ты, прекрасная королева,  и  вы, храбрые воины, если не
раньше, то в Валгалле мы встретимся снова.
     И Гаральд с  сестрой и своими воинами быстро пошли из палатки. Тотила и
Валерия  проводили  их до берега.  При  прощании Гаральда бросила  еще  один
быстрый взгляд  на Тотилу. Брат ее заметил  это и, когда они  остались одни,
шепнул ей:
     -- Маленькая сестричка, ради тебя я уезжаю так быстро. Не думай об этом
прекрасном короле. Ты ведь знаешь, я унаследовал от отца дар узнавать людей,
обреченных смерти. Так  знай  же: на лучезарную  голову  его уже легла  тень
смерти: он не увидит следующего месяца.
     Гордая воительница вытерла слезу, показавшуюся на ее глазах.
     Между  тем, Тейя, Гунтарис  и Адальгот  с берега смотрели  на  отплытие
гостей.
     -- Да, --  сказал Тейя, когда корабли  их  скрылись из виду, --  король
Фроде мудр.  Но часто глупость  бывает милее и великодушнее  истины. Однако,
вот приближается почтовое судно короля. Идем скорее в палатку: я хочу знать,
какие вести везет оно. Мне кажется, что-то недоброе.
     Между тем, в своей палатке Тотила говорил, обращаясь к Валерии:
     -- Нет, Валерия, его слова не  поколебали меня.  Я взял на себя великое
дело  великого  Теодориха.  Эта  была  мечта  моей  юности,  это  цель моего
царствования: для  нее  я  буду  жить  и за  нее  умру. За счастье  готского
государства, Валерия!
     Он  высоко  поднял бокал,  но  не  выпил,  потому  что  в  эту  минуту,
запыхавшись, вбежал Адальгот.
     -- О, король Тотила, готовься выслушать ужасное.
     -- Что случилось? -- побледнев, спросил Тотила, ставя бокал на стол.
     -- Скорее,  король! --  закричал  появившийся  Тейя. --  Снимай венок с
головы и надевай  шлем. Флот Юстиниана уничтожил весь наш  флот у Анконы. Из
четырехсот пятидесяти кораблей у нас осталось всего  одиннадцать.  На  берег
высадилось сильное византийское войско, и главный предводитель его -- Цетег.
     ГЛАВА XII
     В  нескольких милях к  северу от Тагины, у подошвы Апеннин,  находилась
небольшая  крепость Сетинум,  около которой  Цетег расположился  лагерем.  В
палатку его вошел Люций Лициний.
     --  А,  Лициний, наконец-то! -- сказал Цетег.  --  Я  с нетерпением жду
тебя. Удалось нанять лонгобардов?
     -- Удалось, -- ответил только что возвратившийся  Лициний.  -- Двадцать
тысяч их  идет  под начальством храброго Альбоина, сына их  короля.  О,  это
ужасный  народ:  храбрый  до  дерзости,  но  и грубый,  как  звери. Альбоин,
например, пьет из черепа убитого им врага своего, короля гепидов.
     -- Я знаю Альбоина. Он  служил  у Нарзеса. Да,  это храбрый воин, но он
вместе с тем очень умен  и хитер. Когда он  ознакомится с  Италией, то может
сделаться опасным ее врагом.
     -- Да он и теперь прекрасно знает ее. Несколько лет назад он был здесь,
переодетый продавцом лошадей, и высмотрел все  дороги и  крепости в  стране.
Возвратившись домой, он привез  с  собой здешних плодов и вина и  так описал
эту страну своему народу, что лонгобарды теперь только и думают о том, чтобы
овладеть ею.
     --  Ну,  только  бы  они  помогли  мне  изгнать готов,  а с  ними  уж я
справлюсь, -- ответил Цетег. -- Пусть они скорее явятся сюда. Мне необходимо
быстрое и сильное  подкрепление. Начало  войны было очень  удачно, а  теперь
дело не двигается. Совестно сказать, -- итальянцы не хотят восставать против
готов, они  без всякого  стыда  уверяют, что  под властью готов  им  живется
прекрасно. А между тем, Тотила наверно скоро будет здесь, чтобы отомстить за
свой  флот.  Я посылаю  гонца  за  гонцом к Ареобиндосу, командующему вторым
войском:  он  сидит в  Эпире, выгоняет  там готов  из занятых  ими греческих
городов и не идет. А с моими византийцами я не могу выступить против Тотилы.
     -- А Равенна? -- спросил Лициний.
     -- Равенна наша. Как только флот был уничтожен,  я тотчас отправил туда
тридцать  кораблей  с  припасами. Тогда Гильдебранд  снял  осаду  и  ушел во
Флоренцию. Но Ареобиндос!  Чего он там  медлит?  Он необходим мне теперь!  Я
хотел идти к Риму, но  что же  я могу поделать со  своим маленьким  войском?
Поэтому  я  и  пошел  сюда, думая  овладеть всеми  тремя  этими  крепостями:
Тагиной,  Капрой  и Сетинумом. Как  я торопился! Но  я едва успел  захватить
Сетинум:  граф Тейя -- должно  быть, буря  принесла его сюда  из  Рима с его
крылатым передовым отрядом -- захватил  Капру и  Тагину раньше  меня, и хотя
моих  сарацин было  втрое  больше,  но  он совершенно  разбил  нас. Если  бы
подкрепление пришло  поскорее,  я  мог бы овладеть  Тагиной.  Но  Ареобиндос
медлит, а Тотила уже идет.  За ними движется и Гунтарис. Когда же явится мое
второе войско?
     Действительно, на следующий  день Тотила подошел к Тагине. Вместе с ним
приехала  и Валерия, в сопровождении Кассиодора и  Юлия.  Главные силы готов
вел герцог Гунтарис  с юга, с запада шел старый Гильдебранд. Тотила поджидал
их, так как  только  с ними  можно было сделать нападение  на сильный лагерь
Цетега.
     Однажды Юлий вошел в палатку короля  и  молча подал ему письмо.  Тотила
нахмурился: он узнал почерк Цетега.
     "Юлию Монтану Цетег, префект Рима и главнокомандующий войсками Италии.
     Я слышу,  что ты живешь  в лагере  варваров. Лициний видел  тебя  подле
тирана.  Неужели совершится неслыханное  дело:  Юлий поднимет  оружие против
Цетега, сын против отца? Будь сегодня при заходе солнца в развалинах- храма,
который находится между нашими форпостами и форпостами варваров. Тиран отнял
у  меня Рим, Италию и твою душу. Я  все верну назад, и  тебя  прежде  всего.
Приходи, я приказываю тебе, как твой отец и воспитатель".
     -- Я должен  повиноваться, -- сказал Юлий,  когда Тотила кончил чтение.
-- Я слишком многим обязан ему.
     -- Да, -- ответил Тотила. -- Но свидания с префектом опасны.
     -- Он не будет покушаться на мою жизнь.
     -- Не на жизнь, на твою свободу!  Возьми с  собой пятьдесят  всадников,
иначе я не отпущу тебя.
     Перед  заходом   солнца   Юлий  в  сопровождении  пятидесяти  всадников
подъезжал к развалинам. Другие пятьдесят воинов выехали по приказанию короля
немного позже. Но на этот раз опасения Тотилы были напрасны: Цетег ждал Юлия
один.
     -- Ты заставляешь ждать себя: сын -- отца! -- с укором обратился к нему
Цетег, вводя его во внутренность храма.  --  И это при первом свидании после
такой  долгой  разлуки! И с какой стражей  приходишь ты! Кто это научил тебя