напряженным.
     Из описания проблемы я понял, что ее важной частью было отсутствие
прямой вербальной коммуникации с Кейт. Для того, чтобы помочь Сэмюэлю в
вербальном самовыражении, мы будем комбинировать уже проведенный нами
синестетический  сдвиг с внугримерным сдвигом от "расслабленный" к
"напряженный". Этот сдвиг приведет к эффекту внугримерного движения
аудиального субмодального различения "спокойный", поскольку эти два
различения уже связаны друг с другом посредством синестетического наложения
и стали эквивалентными.
     Помимо простого чередования переживаний, эта стратегия  позволит
Сэмюэлю получить метафорический опыт по всему ряду доступных ему реакций в
обоих системах. В результате у него появится новый набор выборов в отношении
ряда доступных ему реакций (внутримерный сдвиг) и средств последовательного
их осуществления (синестетическое наложение).
В соответствии с метафорической моделью, которую мы всемерно развивали,
субмодальные изменения, заготовленные нами для Сэмюэля, будут
инкорпорированы следующим образом. В теле метафоры Сэмюэль переводится из
аудиальной системы в кинестетическую. В качестве связующей стратегии
Сэмюэль проводит внутримерный сдвиг "расслабленный" - "напряженный", и
изменение производится соответственно  с его обратным наложением на
аудиальную систему в форме кричания, так что в исходе он имеет в своем
распоряжении ряд поведений, каждое из которых участвует в общей системе
репрезентации. Тогда наша метафора приобретет следующую форму:
МЕТАФОРА                               	РАЗРЕШЕНИЕ
     Связующая стратегия    	Исход
     громкость - спокойный 		громкость - крик        громкость
давление - расслабленный     	давление  		напряженный

     А теперь... МЕТАФОРА СЭМЮЭЛЯ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ. (Субмодальности
и наложения выделены шрифтом. )
     В Англии во времена знаменитого "Круглого Стола" короля Артура жил-был
рыцарь чести и доблести, известный под именем сэр Ланселот. Без сомнения, вы
слышали о нем. Возлюбленной Ланселота была королева Гиневра. Ланселот и
Гиневра разделили друг с другом много радостей и печалей, были ближайшими
друзьями и очень любили друг друга. Во многом они были похожи, а в некоторых
отношениях были совершенно разными. Оба получали много удовольствия от
одних и тех же развлечений и от одних и тех же блюд, и оба любили беседовать.
Обычно Ланселот как-то тушевался во время этих бесед, предпочитая увидеть, что
имеет сказать Гиневра. Конечно, на поле битвы он был непобедим, но с Гиневрой
все было как-то по-другому. Не то, чтобы ему было мало что сказать - просто
Гиневра могла быть такой непреодолимо искушенной. С другой стороны,
Ланселот говорил спокойно и тихо, поэтому чувсвовал себя расслабленным и
легким. Он часто находил свой собственный голос успокаивающим. Бывало,
Ланселот говорил самому себе: "Очевидно, она была бы рада услышать о моих
взглядах, если бы это было важно".
     Поскольку один был рыцарем, а другая - королевой, у них у обоих,
разумеется, было много обязанностей и функций, за которые они были
ответственными. Они смотрели за всем так, чтобы вещи, нуждавшиеся в
присмотре, были соответственно обслужены. Каждый по своему они заботились о
людях, и во многих отношениях люди заботились о них. Ланселот с великой
гордостью наблюдал за своими обязанностями, и был вознагражден за свою
бдительность уважением, привязанностью и поддержкой народа. Он часто
говорил об этом, отдыхая и ведя тихую беседу перед успокаивающим огнем.
Эти обязанности занимали у Ланселота много времени, но когда он мог, то
проводил время с Гиневрой. Во время его визитов в замок, чтобы повидать
Гиневру, обычно она была тем, кто захватывал инициативу, и решал за них, как
они будут занимать себя. Это нравилось Ланселоту, потому что он был счастлив
просто побыть рядом со своей подругой и возлюбленной. Эти времена были
совершенно особыми для них обоих, поскольку оба понимали, что такие тесные и
нежные связи между людьми достигаются огромными усилиями, и потому редки.
И вот пришел день, когда Ланселот был Призван к королю Артуру. Король
посмотрел на Ланселота усталым тяжелым взглядом и медленным глубоким
голосом сказал: "Вновь Англия требует твоей службы. Ты знаешь, что мы
вовлечены в войну с Францией, а это и есть те берега, к которым я и Англия
просим тебя сейчас отправиться и принять там командование на поле битвы".
Ланселот отправился, и был рад сделать так, потому что видел, что у него есть
обязанности перед королевством и перед собой, которые во многих отношениях
затмевают другие его обязанности. Наибольшим его сожалением было то, что
теперь он меньше будет видеться с Гиневрой.
     Так часто, как мог, Ланселот возвращался домой, чтобы увидеться с Гиневрой.
Но ей становилось все горше от того, что она покинута и одинока. Вместо
радостей и удовольствий прошлых времен их свидания омрачались спорами и
напряжением. Ланселот, образ самой безмятежности, стал взвинченным и даже
необычайно жестким в своем обращении с людьми. С каждым визитом домой
его лицо становилось все более напряженным, но он все равно держал себя
внешне спокойным в речах и действиях, насколько был способен. Поскольку
ситуация продолжала идти к разрыву, Ланселот стал пытаться сделать все, что мог
вообразить, лишь бы ублажить Гиневру. Но Гиневра становилась даже злее, когда
он старался ублажить и угодить ей, нежели когда он этого не делал. Обычным
язвительным замечанием  Гиневры было что-то вроде: "Почему ты не прекратишь
мяукать, а? Всякий раз, когда ты становишься таким скучным, тебе просто следует
направить стопы обратно во Францию". Обоим становилось очень неуютно.
Конечно, Ланселот возвращался во Францию. Он продолжал приезжать,
чтобы увидеть Гиневру, когда только мог. Но всякий раз, когда он это делал, его
страстное предвкушение визита несколько убывало перед лицом их растущего
общего дискомфорта. Он знал, что если они будут продолжать этот путь, он и
Гиневра скоро будут разлучены.
     Однажды Ланселот утомился от войны во Франции и уехал, чтобы нанести
еще один визит домой. Он был измучен и устал, и надеялся, что сможет найти
покой в обществе Гиневры. Однако, когда они вновь были вместе, он мог увидеть,
что ситуация все та же - старая и неуютная. Гиневра  села напротив него,
жалуясь на это и ворча на то... Ланселот почувствовал, что его мышцы
напрягаются. Потом Гиневра начала насмехаться над ним, и с каждым упреком он
чувствовал, что его голосовые связки кричат от гнева и мучения. В конце концов
он больше не смог этого вынести. Он вдруг, Сэмюэль, встал, ткнул в нее пальцем
и заревел: "Хватит! Сейчас пора прекратить это! Теперь же, именем Мерлина, ты
будешь тихой и станешь слушать меня. Очевидно, что каждый раз, когда это
случалось в прошлом, ты говорила все эти бредни, декламации и хмурила брови.
А теперь моя очередь! Посиди-ка там минуту и открой свои уши тому, что я имею
тебе сказать". (Переход К-А для Кейт). Гиневра отпрянула назад при этом