приказал опустить на дно заполненный бетоном котел на некотором расстоянии
от кормы линкора, равном его длине. В марте 1928 г., непосредственно перед
подъемом "Кайзера", неподалеку от котла были сброшены в воду доставленные
на баржах стальные гребные валы с "Зейдлица" и "Мольтке" вместе с
несколькими талями грузоподъемностью 200 т.
  Подъем линкора начался 20 марта, и почти сразу же Кокса охватил столь
обычный для него приступ ярости. Один из водолазов, Сэнди Томсон, забыл
вывернуть электрические лампочки из сооруженной на скорую руку
осветительной сети. Пытаясь исправить свою ошибку, он бросился назад на
линкор как раз в тот момент, когда начался подъем. У Кокса же существовало
железное правило: из соображений безопасности всем категорически
запрещалось оставаться на судне во время подъема.
  - Виноват, сэр, - сказал Томсон с самым серьезным видом, - но вы же
сказали, что корабль нужно поднять к вечеру. Вот я и спустился, чтобы
подтолкнуть его.
  Кокс немедленно остыл. Инцидент был исчерпан.
  А "Кайзера" и в самом деле удалось поднять в тот же вечер. К 13 марта он
уже был готов к буксировке в Лайнесс. Но тут вмешался Кокс. Прежде всего
он распорядился прорезать все палубы непосредственно вокруг тяжелой боевой
рубки линкора. Такие же разрезы были сделаны в корпусе над боевой рубкой,
в нос и в корму от нее. В эти разрезы вставили параллельно друг другу
гребные валы с "Зейдлица" и "Мольтке" вместе с свисавшими с них талями.
Затем всю конструкцию залили бетоном.
  "Кайзера" отбуксировали так, чтобы его боевая рубка расположилась точно
над находившимся на дне тяжелым котлом, заполненным бетоном, после чего
Кокс хладнокровно приказал выпустить из корпуса линкора весь воздух.
Корабль тут же пошел на дно, боевая рубка уперлась в котел и была вдавлена
внутрь корпуса всей 25-тысячетонной массой "Кайзера".
  Чтобы удержать на весу боевую рубку, надежно закрепили цепи двух талей
грузоподъемностью 200 т, перекрыли выпускные клапаны и снова начали
закачивать в корпус сжатый воздух. Таким образом Кокс разом решил все
проблемы, связанные с большой осадкой линкора. Теперь его можно было
спокойно буксировать и по мелководью.
  К середине июня "Кайзер" был готов к перегону в Росайт, который прошел
настолько гладко, что компрессоры пришлось включать только на 2 ч в сутки.
  В мае - июне 1929 г. Кокс почти в виде любезности поднял быстроходный
крейсер - минный заградитель "Бремзе" водоизмещением 4,2 тыс. т, лежавший
в северной части залива Скапа-Флоу. Британские ВМФ еще в 1919 г. пытались
вытянуть крейсер на мель и почти преуспели в этом: крейсер лежал на грунте
в перевернутом положении с большим креном. Нос выступал над водой, а корма
находилась на глубине 20 м. Кокс разделил корабль на пять отсеков,
загерметизировал каждый из них, а затем с помощью взрывчатки срезал
надстройки, мостик, мачты и прочее. При работах на "Бремзе" спасатели
впервые столкнулись с опасностью, которую представляет собой нефть на
судне: случайный взрыв нефтяных паров сбил с ног одного человека и опалил
другого.
  Когда герметизация была закончена, с помощью талей ликвидировали крен
корабля, снова воспользовавшись при этом секциями плавучего дока и тросами
окружностью 229 мм. Крейсер всплыл после двухсуточного закачивания сжатого
воздуха. Поскольку он уже ни на что не годился, Кокс разрезал его на части
в своих мастерских в Лайнессе.


  ВТОРАЯ ПОПЫТКА ПОДНЯТЬ "ГИНДЕНБУРГ"

  Однако мысли Кокса были заняты другим. Он чувствовал себя готовым к тому,
чтобы еще раз попробовать поднять "Гинденбург". Пережитые когда-то неудачи
задели его самолюбие, и он твердо решил на этот раз выйти победителем.
  Работы начались в январе 1930 г. с капитального ремонта и переоборудования
четырех секций доков. К концу апреля все они были снова установлены над
крейсером. Из 800 ранее поставленных заплат и закрытий требовалось
заменить только 300. Кроме того, необходимо было закрыть отверстие,
образовавшееся после того, как отвалилась последняя дымовая труба корабля.
  Самую большую тревогу вызывала, естественно, совершенно
неудовлетворительная остойчивость крейсера. Кокс прекрасно понимал, что
тысячи тонн воды только и ждут своего часа, чтобы снова опрокинуть
корабль. И он распорядился вырезать из одного из поднятых эсминцев
"кусочек" шириной 9 и длиной 12 м - целое машинное отделение. Затем этот
гигантский клин был затоплен рядом с "Гинденбургом", втиснут под его левую
скулу и заполнен 600 т цемента, который закрыл гребной винт крейсера со
стороны левого борта. В апреле над главными люками с помощью болтов
прикрепили снабженные фланцами корпуса паровых котлов высотой 6 и
диаметром более 2 м. Они обеспечивали выход на поверхность и, кроме того,
служили коффердамами. Гигантский коффердам образовал также
загерметизированный мостик крейсера. С установленного там центрального
пульта управления можно было координировать работу шести главных насосных
станций, размещенных по всему кораблю. На секциях доков установили
подъемные краны, чтобы опустить с их помощью погружные насосы, как только
уровень воды в корпусе корабля начнет понижаться. К откачиванию воды
приступили 15 июля, и всего через 2 ч нос всплыл на поверхность. На этот
раз он без всякого крена выступал из воды на целых 3 м - почти на метр
больше, чем в 1926 г. Ничто не предвещало беды.
  И все-таки она случилась. Крейсер внезапно сильно накренился на правый
борт. Такого с ним еще не бывало. Не чувствуя в себе сил продолжать
дальнейшую борьбу, Кокс позволил "Гинденбургу" снова уйти на дно,
распорядился загнать второй клин под правую скулу крейсера, а затем
отправился в трехнедельный отпуск - первый с начала эпопеи в Скапа-Флоу в
марте 1924 г.
  Когда он вернулся, работы опять возобновились. Носовая часть корабля
быстро поднялась без малого на 5 м над поверхностью моря. Но тут начали
выгибаться некоторые листы обшивки вблизи кормы, на которую теперь давила
вся огромная масса воды внутри судна. Кокс решил не обращать на это
внимания, надеясь, что корабль не разломится пополам, пока 90% его объема
находятся в воде. Нос крейсера не обнаруживал намерений крениться. Успешно
завершился подъем и кормовой части.
  Это был единственный раз, когда Кокс взял с собой на подъем судна жену и
дочь. Отчасти, быть может, потому, что стоило ему порвать пальто или
испачкать в смазке рукав, как жена неизменно начинала причитать:
  - Посмотри, что ты сделал!
  Если ему случалось идти по наклонной палубе, она тут же кричала: