что собственными силами Олег не смог бы расправиться с еврейской общиной
Тьмутаракани. Кто мог поддержать нового князя и произвести эту жестокую
экзекуцию? Очевидно, лишь коренные жители: ясы и касоги, и, возможно,
половцы. Некоторые время Олег держался в Тьмутаракани, сохраняя отношения с
Византией, а в 1094 г., отдав город василевсу Алексею Комнину, ушел с
дружиной на Русь. Он взял в союзники половцев, выгнал из Чернигова своего
двоюродного брата Владимира Всеволодича Мономаха и вокняжился в городе
своего отца.

5. Миг единства

В ПОИСКАХ СОЮЗНИКОВ

Всеволод, ставший великим князем, на короткое время объединил под своей
властью большую часть Руси, посадив сыновей в удельных городах.
Византийские симпатии Всеволода угасали, и это неудивительно. Во второй
половине XI в. Византия почти потеряла Малую Азию, хозяйство империи было
разрушено бездарным правлением императрицы Зои и внутренней смутой,
устроенной Романом Диогеном в 1068-1071 гг. Относительный порядок в
Византии начал устанавливаться лишь после 1081 г., когда василевсом стал
Алексей Комнин; а до того киевский князь просто не мог рассчитывать на
поддержку слабеющей византийской державы.

В поисках союзника Всеволод, как и его старший брат, начал обращать взоры
на Запад, но Западная Европа тогда являла собой неутешительную картину.
"Христианский мир" переживал пассионарную депрессию акматической фазы.
Пассионарность западноевропейцев активно смещалась к границам
суперэтнического ареала. Германские феодалы начали захватывать пограничные
славянские земли и превращать славян в бесправных "сервов" - крепостных.
Западные славяне, жившие по Эльбе, сопротивлялись немецкому давлению всеми
силами, но силы были неравны.

Ужас положения славян состоял в том, что, не принадлежа к "Христианскому
миру", они были для немцев не просто "чужими": людей другого суперэтноса
завоеватели рассматривали лишь как часть природы покоренной страны (со
всеми вытекающими отсюда последствиями). Разумеется, и собственных крестьян
немецкие бароны притесняли достаточно сильно. Но характер этого притеснения
был иной. Когда, к примеру, саксонский герцог, став императором Священной
Римской империи, наказывал "своих" саксов, то в них он видел людей, от
которых просто требовал некоторой повинности. С бургундами, франконцами,
баварцами герцог обходился уже гораздо более жестоко, а со славянами (или
арабами, или венграми) поступал абсолютно бесчеловечно.

Кроме того, все феодалы средневековой Европы делились на две основные
партии. Одну партию возглавляла церковь, сама претендовавшая на десятину и
на верховный авторитет в делах управления. Сторонники этой партии в
XII-XIII вв. получили итальянское название гвельфы, по имени Вельфов -
герцогов Саксонии и Баварии, боровшихся против императорской династии
Гогенштауфенов. Приверженцы же императоров звались гибеллинами.

Формально и те и другие считали себя католиками, а фактическое отношение к
религии никого не волновало. Различие гвельфов и гибеллинов заключалось не
в религиозных воззрениях - различались их программы устройства жизни.
Гвельфы, естественно, опирались на авторитет римской курии и священников;
гибеллины формировали свой "интеллектуальный фонд" из юристов (прежде всего
Болонского университета), которые обосновывали тезис о превосходстве власти
императора над властью папы.

Разным было также мироощущение гвельфов и гибеллинов, выражавшееся в их
отношении к природе. Дело в том, что ряды гвельфов пополнялись людьми,
жившими на своих природных землях и приспособившимися к вмещающему
ландшафту. Поэтому к родной природе они относились вполне благожелательно.
Большинство же гибеллинов состояло из весьма пассионарных феодалов,
искавших славы, побед, завоеваний в далеких землях, где они жили за счет
покоренного населения. И люди и природа оставались для них "чужими", а
"своим" становилось стремление получить возможно больший доход. И потому в
восприятии гибеллинами окружающего преобладало мироотрицание. Негативное
мироощущение гибеллинов не замедлило проявиться в экстремальной ситуации.

Борьба пап и императоров достигла своего апогея в конце 70-х годов XI в.
при противостоянии папы Григория VII и императора Генриха IV из Франконской
династии. Поскольку папа оставался главой церкви, среди феодалов начали
широко распространяться антисистемные культы, противоположные церковному,
например, поклонение Сатане. Не представлял исключения и сам император,
состоявший в секте николаитов [†6]. Хотя отправляемый культ считался
тайным, о служении "черных месс" знали многие, причем шока это у
западноевропейцев не вызывало. Именно с императором Генрихом IV заключил
союз киевский князь Всеволод, примкнув таким образом к европейской партии
гибеллинов. Союз был дополнен династическим браком императора с дочерью
великого князя - Евпраксией Всеволодовной. Так русская княжна стала
немецкой императрицей Адельгейдой.

Генрих был человеком без предрассудков и привлек к участию в "черных
мессах" свою жену, дабы на ее голом теле служить кощунственные обедни.
Однако то, что немкам, бургундкам или итальянкам казалось очень лестным, у
русской женщины вызвало отвращение - жена бежала от мужа к его противнице,
графине Матильде. Матильда переправила ее в Рим, папа принял Евпраксию и,
дав ей отпущение вынужденного греха, отправил несчастную обратно на Русь.
Княжна, вернувшись в дом отца и имея все возможности устроить свою жизнь,
пошла в монастырь около Чернигова, где и закончила свои дни. Вероятно, ее
впечатления оказались настолько омерзительны, что жизнь потеряла смысл. Вот
вам пример разницы между поведением западноевропейцев и русских.

Итак, попытка сближения с Западом оказалась для Всеволода неудачной.

Борьба прогреческих и прозападных настроений распространилась и на русскую
церковь. К грекам, к Византии тяготели иерархи церкви, группировавшиеся
вокруг митрополита, которым обычно был грек. Им противостояли русские
клирики, опиравшиеся на монашество Киево-Печерской лавры.