благом, чем злом. Такой князь с удовольствием отдавал инициативу своим
ближним боярам, среди которых было много и талантливых воевод, и
изворотливых дипломатов, и толковых хозяйственников. Князья Симеон и Иван
не мешали таким людям "делать" внутреннюю и внешнюю политику Москвы по
своему разумению и ограничивали свой вклад соблюдением придворного этикета,
раздачей наград и наложением наказаний.

Фактическим главой государства после смерти Ивана Калиты стал его крестник
митрополит Алексей, сменивший на архипастырском служении Феогноста. Алексей
происходил из знатного боярского рода Плещеевых и был человеком огромного
ума, большого такта, широкого политического кругозора. Он имел поддержку
среди большинства православных людей, живших в Московском княжестве, что по
тем временам имело решающее значение. В качестве верховного главы русской
церкви Алексей обладал вполне реальной властью над всеми русскими князьями
без исключения.

Оппонентами Москвы при Алексее стали, помимо тверских, и суздальские
князья. У них была собственная система политической ориентации, достаточно
гибкая и имевшая глубокую основу. По существу, суздальские князья стояли за
Древнюю Русь с ее удельными порядками, хотя в XIV в., как мы помним,
большинство исконных земель Киевской Руси было почти без сопротивления
отдано литовцам, а удержались лишь те из них, которые находились под
властью татар. Традиция близости с татарами у суздальских князей тоже была
и, как отмечал А.Н. Насонов, тянулась еще со времен Батыя. Суздальцы
поддерживали политику Александра Невского, но категорически не хотели
никаких перемен. Близость с татарами, спокойными и веротерпимыми,
требовавшими минимального "выхода", обеспечивала им беспечальное
существование: ведь в состав Суздальского государства входили богатые
поволжские города, главным из которых был Нижний Новгород. Богатство,
приносимое торговлей, позволяло без труда выплачивать татарам налог на
содержание войска, и потому все усилия суздальских князей были направлены
на развитие торговли в своем княжестве, а отнюдь не на объединение страны,
как это имело место в Москве. Потому и дружили суздальцы с татарами вовсе
не так, как москвичи.

Если на Москве татары принимали православие, женились на русских женщинах и
в следующем поколении интегрировались в общую массу московитов, сохраняя
(или даже не сохраняя) лишь память о своем происхождении, то в Суздальском
княжестве никакого слияния не происходило. Суздальские князья не крестили
татар, принимая их на службу; они просто избрали своим политическим
союзником татар-мусульман, продолжавших жить на Волге. Это и понятно:
суздальские ревнители седой старины стремились к самостоятельности своих
городов, к получению доходов от торговли и вовсе не желали ими делиться.

Поскольку Москва, в лице митрополита Алексея, провозгласила иную доминанту,
став, по существу, объединяющей теократической монархией, то для
суздальских князей Алексей был врагом номер один. Попытка Суздаля
перехватить инициативу вылилась в войну двух Дмитриев: Дмитрия
Константиновича Нижегородского и Дмитрия Ивановича Московского. Конфликт
закончился примирением и браком Дмитрия Ивановича и суздальской княжны
(1366). Митрополит Алексей и на этот раз добился желанного, хотя пока и не
прочного, мира на Руси.

Прочным этот мир быть не мог, ибо далеко не все разделяли стремление Москвы
к единству. Новгород, Тверь, Рязань, тот же Суздаль по-прежнему мечтали
сбросить укреплявшуюся власть московского князя, отнять у московитов
великое княжение. Оппозиция Москве четко зафиксирована и в литературных
памятниках. Так, В.Л.Комарович, рассматривая Китежскую легенду, показал,
что слово "татары" использовалось в ней в качестве цензурной зашифровки.
Под "татарами" в легенде подразумевалась... Москва, которая, захватывая
город за городом, устанавливала в них новые порядки, очень неприятные для
ревнителей старины [†5].

Столь опытный политик, как митрополит Алексей, не мог не понимать той
угрозы московской власти, которую представляла собой оппозиция. Ведь ярлык
на великое княжение по-прежнему выдавали ордынские ханы, и, следовательно,
потеря ярлыка москвичами могла свести на нет все многолетние усилия
московских князей по собиранию русских земель. У Алексея оставался
единственный выход - отказаться от древней системы передачи власти на Руси
и попытаться сделать великое княжение частью неотторжимого владения
московских государей. Эту огромную по значимости задачу Алексей, опираясь
на поддержку всей Москвы, выполнил с честью. Но чтобы понять, почему это
стало возможным, необходимо обратиться к рассмотрению ситуации того времени
в Орде.

ДЕЛА ОРДЫНСКИЕ

В XIV столетии в Орде произошли колоссальные перемены. Мы уже упоминали,
что Золотая (Большая) Орда, как и весь некогда единый Монгольский улус, к
началу XIV в. стала переходить в новую фазу этногенеза - акматическую. В
момент фазового перехода этнос всегда ослабевает из-за потери сил,
затрачиваемых на структурную перестройку. Не стали исключением и монголы.
Затраты сил были столь велики, что этнос утерял свою прежнюю доминанту,
сменив ее на новую - исповедание ислама (1312). Переворот Узбека в Орде
стал знамением времени.

Первое время после переворота традиционные взаимоотношения Орды и Руси еще
сохранялись. Наследовавший Узбеку его сын, хан Джанибек, будучи уже
мусульманином, все еще старался поддерживать отношения, установившиеся при
домусульманских ханах Золотой Орды. Ориентируясь на союз с Симеоном Гордым,
Джанибек, человек добрый, честный и дельный, противостоял проникновению в
Поволжье и в Причерноморье католиков-генуэзцев - союзников
константинопольских императоров.

Противостояние вылилось в открытую войну после того, как татарские кочевья
постиг джуд (гололедица). Скот падал, люди голодали, и, спасаясь от голода,
татары продавали сыновей и дочерей генуэзцам. Генуэзцы с удовольствием
скупали девочек и мальчиков в чаянии высоких барышей. Узнав об этом,
Джанибек страшно возмутился: по татарским понятиям, можно и нужно было
стремиться к получению военной добычи, но наживаться на несчастье соседа