великого князя Литвы.

С поражением Свидригайлы последние надежды на торжество православия в Литве
оказались похоронены. И хотя Сигизмунд через несколько лет после своей
победы на Свенте пал жертвой заговора (был убит в своем собственном замке в
Тракае), дальнейшего хода событий сей факт уже не изменил. Великим князем
был провозглашен другой сын Ягайлы - Казимир (1440), а после того как его
брат, польский король Владислав III, погиб в битве с турками при Варне,
Казимир занял еще и трон Польши, уравняв в правах своих польских и
литовских подданных. Литва окончательно превратилась в католическое
государство.

А вот в Москве, которая также управлялась внуком Витовта, сыном Софьи
Витовтовны - великим князем Василием Васильевичем, попытка католиков
достичь победы осталась безрезультатной. После гибели митрополита Герасима
кафедра митрополитов всея Руси какое-то время оставалась вакантной, и
Василий Васильевич решил посадить на владычное место рязанского епископа
Иону. В соответствии с русской церковной традицией, Иона отправился в
Константинополь для поставления, но потерпел там полную неудачу. Греки,
самой актуальной проблемой для которых была в то время борьба с
турками-османами, всячески стремились к заключению церковной унии с Римом,
тщетно надеясь таким образом получить помощь от Запада. Естественно, что и
на престоле русских митрополитов греки хотели видеть "своего" человека. Им
стал греческий иерарх Исидор (1437). Вскоре события подтвердили, что выбор
константинопольской патриархии оказался правильным: ее ставленник вполне
оправдал возлагавшиеся на него надежды.

В 1438-1439 гг. шла работа так называемого Ферраро-Флорентийского собора,
на котором разбирался вопрос об унии западной и восточной церквей. Лишь с
огромными усилиями, преодолевая сопротивление части православного
греческого духовенства, прибегая к угрозам, подкупу и прямому насилию,
папистам в 1439 г. удалось подписать акт об унии. Участвовал в соборе и
митрополит Исидор, проявивший себя как твердый сторонник униатства.

Но то, что сходило с рук во Флоренции и вызывало аплодисменты в
Константинополе, на Руси кончилось для Исидора печально. Приехав в Москву,
Исидор начал служить литургию по новому образцу, вознес имя папы ранее
имени патриарха и велел прочесть в церквах соборное определение о
состоявшейся унии. Возмущению прихожан не было предела; резко отреагировал
на случившееся и великий князь. Василий Васильевич не стерпел измены
православию - объявленный "лжепастырем" Исидор был заключен в тюрьму,
откуда, правда, он вскоре бежал в Рим. Из происшедшего можно понять, что и
на Руси сторонников церковного слияния с Западом имелось немало, но
подавляющее большинство русских из всех сословий твердо держалось
православной ориентации.

За низложением Исидора последовало событие, не имевшее аналога в истории
Руси со времен крещения. В 1441 г. рязанский епископ Иона был "наречен во
митрополиты" не константинопольской патриархией, а собором русских
епископов. Таким образом, вековая зависимость в делах церкви от
Константинополя оказалась поколебленной, и не только потому, что униаты
победили там окончательно. Изменилась сама схема церковно-политических
представлений русских людей. Считавшие дотоле нормой в вопросах веры
подчиняться авторитету греков, они теперь сочли возможным претендовать на
самостоятельность своей церкви. В этническом аспекте сие означало, что
пассионарность России выросла значительно выше уровня, обеспечивающего ее
существование как этноса. И действительно, обратясь от церковной истории к
истории политической, мы вскоре увидим, как далеко продвинулась Русь XV в.
на пути превращения из этноса в суперэтнос.

Уже в самом начале княжения Василия Васильевича проявились изменения в
характере борьбы за власть на Руси. Если раньше за великое княжение с
Москвой на равных спорили тверские и суздальские князья, против которых
единым фронтом, сплоченно выступали родственники и бояре московского князя,
то теперь великое княжение владимирское у потомков Калиты не мог оспаривать
никто. Еще в 1392 г. московские бояре добились в Орде присоединения к
своему "улусу" Суздальско-Нижегородского княжества. Тверь, выступавшая на
стороне Литвы, после Флорентийской унии потеряла не только
военно-политические, но и этнические возможности противостоять оплоту
общерусского православия в лице Москвы.

Но в тот момент, когда казалось, что господство московского князя на Руси
стало безраздельным, на власть начали претендовать московские родственники
великого князя.

ШЕМЯКА

Противоречия в московском княжеском доме дали о себе знать сразу после
смерти сына Дмитрия Донского - Василия Дмитриевича (1425). Брат умершего,
Юрий Дмитриевич, отказался присягнуть своему племяннику Василию и, вместо
присутствия на похоронах, отправился в свой город Галич, дабы собирать
войска. Бояре великого князя оказались "не лыком шиты" и, быстро объединив
свои силы, двинулись навстречу властолюбивому Юрию. Увидев, что дела
принимают плохой оборот, Юрий Дмитриевич почел за благо вступить в
переговоры.

В Галич к Юрию отправился фактический глава московского правительства -
митрополит Фотий. Владыка проявил себя как незаурядный дипломат. Князь,
желая показать митрополиту многочисленность своих сил и основательность
претензий, собрал к его приезду в Галиче множество вооруженных крестьян и
ремесленников. Но владыка легко разгадал уловку Юрия Дмитриевича и сказал
ему: "Сын князь Юрий! Никогда я не видел столько людей в овечьей шерсти",
дав тем самым понять, что не ополчению Юрия тягаться с московской
дворянской конницей, состоящей из профессиональных рубак. Фотий добился от
Юрия обещания не домогаться великокняжеского стола по своему произволу, а
согласиться с решением ордынского хана. "Спершись о великом княжении", дядя
и племянник отбыли за правосудием в Орду.

В борьбе за великий стол Юрий Дмитриевич опирался, с одной стороны, на
поддержку свояка - великого князя литовского Свидригайлы Ольгердовича, а с