сосредоточим внимание.

"...Пришли хазарские евреи и сказали: "Слышали мы, что приходили болгары и
христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы
распяли, а мы веруем в единого бога Авраама, Исаака и Иакова". И спросил
Владимир: "Что у вас за закон?" Они же ответили: "Обрезываться, не есть
свинины и заячины, хранить субботу". Он же спросил: "А где земля ваша?" Они
же сказали: "В Иерусалиме". Снова спросил он: "Точно ли она там?" И
ответили: "Разгневался бог на отцов наших и рассеял нас по различным
странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам". Сказал на это
Владимир: "Как же вы иных учите, а сами отвергнуты богом и рассеяны: если
бы бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям.
Или и нам того же хотите?"
Текст составлен в XII в., так как в Х в. Палестина принадлежала арабам, а
крестоносцы владели Иерусалимом в 1099-1187 гг. Но дело не в этом - текст
фиксирует попытку хазарских иудеев прибрать к рукам киевского кагана,
подобно тому как это получилось с итильским. Тогда бы русы быстро оказались
на положении хазар. Но хитрый славянин был проницательнее доверчивого тюрка
и предпочел союз с заморскими, безопасными греками
Ясно, что миссии мусульман и иудеев предшествовали войне с болгарами и
хазарами, т.е. имели место не позднее начала 985 г., а поскольку русские
войска в 987 г. приняли участие в подавлении восстания Варды Фоки в Малой
Азии, то выходит, что неудачный поход на болгар и удачное покорение
Северного Кавказа падают на конец 985 г. и 986 г. После этой войны
иудео-хазары оказались в составе Руси, но не как правительство при
новообращенном князе, а как обыватели окраинного города в одном из удельных
княжеств - Тьмутараканском. И хозяином их судьбы стал седьмой сын Владимира
- Мстислав.

69. ВЫБОР СОВЕСТИ

Объяснение предпочтения греческой веры, содержащееся в "Повести временных
лет", несмотря на обстоятельность Нестора, кажется отчасти предвзятым,
отчасти надуманным и уж во всяком случае поверхностным. В Х-XI вв. ислам
широко распространился среди тюрок, которые действительно вина не пили, но
пили кумыс и молочную водку (арака). Разве не мог Владимир исключить из
числа запретных напитков мед и пиво, а виноградное вино оставить для
личного пользования, тем более что на Руси оно было дорого из-за
необходимости привозить его из Константинополя? А уж отказ беседовать с
немецким монахом объяснен совсем неудовлетворительно. Очевидно, в летописи
многое недосказано, а если так, то об этом надо подумать.

Любопытно также, что, отринув иудаизм, русские люди X-XII вв. с интересом
читали Ветхий завет, часто его цитировали и, по-видимому, не отождествляли
древнюю религию палестинских евреев с талмудическим иудаизмом. В XX в.
несоответствие этих двух исповеданий ясно для специалиста-историка, но
выходит, что тысячу лет тому назад в этом не сомневались просто
образованные люди. Так или иначе, неприятие иудейской веры,
распространявшейся в Х в. исключительно половым путем, - не загадка.
Слишком памятен был пример несчастной Хазарии. А вот с причинами отказа от
мусульманства и католичества дело обстоит не так просто.

В IX и Х вв. по всему культурному миру распространились мироощущения,
которые мы назвали антисистемами. Исключение составляли только Русь, народы
Сибири и отчасти Византия. Уточним формулировку понятия "антисистема" и
попробуем извлечь из описания этого явления аргументы для вывода.

Поскольку мы избрали отправной точкой отсчета природу, как окружающую нас,
так и заключенную в наших телах, то следует признать, что отношение к ней
возможно двоякое, что проявилось в религиозных учениях, философемы которых
можно охарактеризовать как диаметрально противоположные:

1. Человек признает себя частью природы, верхним звеном биоценоза - тогда
он не противопоставляет себя животным, своим меньшим братьям, и, подобно
им, убивает, чтобы поесть, или защитить себя, или отстоять свое право на
воспроизводство детей, а умирая, он отдает свое тело на съедение растениям
и червям.

2. Человек противопоставляет себя природе, в которой он видит сферу
страданий. При этом он обязан включить в отвергаемую им биосферу и свое
собственное тело, от которого необходимо освободить "душу", т.е. сознание.
Пути для этого предлагались разные, но принцип был всегда один - отрицание
мира как источника зла.

Эти два подхода к проблеме биосферы прослеживаются везде, где есть
записанная история. В начале н.э. первая концепция была представлена
христианством, исламом, иудаизмом, индуизмом (веданта), конфуцианством,
даосизмом и языческими системами тюрок, славян и угро-финнов. Вторая
концепция возникла не среди этносов, а на стыках их и распространялась по
зонам этнических контактов. Начало ей положили антиохийскис гностики, а
бытовала она в форме манихейства, маздакизма, исмаилизма в Персии,
катаризма во Франции, богумильства в Болгарии и павликианства в Малой Азии.
Логика этой концепции была обаятельна, ибо подменяла туманную интуицию
"знанием", разумеется сокровенным, но люди инстинктивно отвергали соблазн и
вели себя одинаково в Китае и во Франции, в Арабском халифате и в Южной
Сибири. А те народы или общины, которые принимали это увлекательное учение,
быстро теряли его адептов, а заодно и свою славу, культуру и независимость.
Однако мироотрицание вспыхивало в другом месте с новой силой, снова
проповедовало "религию света" и опять оставляло после себя трупы и объятое
тьмой пепелище. Что ж, с их точки зрения, результат был желательным - через
смерть страдания живых существ были прекращены, но откуда проповедни

ки многочисленных и разнообразных антисистем брали энергию для своих
страшных свершений? Очевидно, они были столь же пассионарны, как и
сторонники позитивных систем, но за счет чего?

Позитивные этнические системы возникают за счет толчка (мутации) или
генетического дрейфа и существуют, черпая из природы своего региона.