Антисистемы этносов не образуют, богатствами природы пренебрегают и
гнездятся в теле этносов, как раковые опухоли в живых организмах.
Пассионарность их всегда высока, но черпают они ее из перепадов
пассионарного напряжения, вследствие чего они возникают на границах этносов
или суперэтносов. Разнообразие этносферы, т.е. ее лучшее украшение,
используется антисистемами для аннигиляции культуры и природы. Традиции их
передаются вне семей, от учителей к ученикам. Это значит, что место
сигнальной наследственности, роднящей человека с другими млекопитающими,
здесь занимает обучение, немыслимое без записанного текста. А разница между
традициями "живыми", усваиваемыми при детском воспитании, и традициями
"сделанными", т.е. книжными, такая же, как между организмами и вещами.
Одни, умирая, восстанавливаются через потомство, другие медленно
разрушаются без надежды на восстановление. Вещь может починить только
человек, а книжную традицию восстановить - новый этнос. Вот почему эпоха
гуманизма, т.е. чтения и усвоения наследия умершей культуры, получила
название "Возрождение".

Но антисистема не вещь. Она вытягивает пассионарность из вместившего ее
этноса, как вурдалак. Это для нее не составляет труда потому, что цель ее -
не созидание, т.е. усложнение системы, а упрощение, или перевод живого
вещества в косное, косного - путем лишения ее формы - в аморфное, а это
последнее легко поддается аннигиляции, являющейся целью поборников
антисистемы.

Поэтому антисистемы существуют очень долго, меняя свои вместилища -
обреченные этносы. Иногда они возникают заново там, где два-три этнических
стереотипа накладываются друг на друга. А если им приходится при этом
сменить символ веры и догмат исповедания - не беда. Принцип стремления к
уничтожению остается, а это главное
Не подлежит сомнению, что столкновение адептов систем с противоположными
мироощущениями не может пройти бесследно. Они взаимно погашаются, как
заряды с разными знаками или как кислота и щелочь при реакции
нейтрализации. Уцелевает то, чья масса больше, и от чего, следовательно,
сохраняется остаток. Если торжествует система - этногенез продолжается
нормально; если побеждает антисистема - этнос разваливается, слабеет и
становится добычей соседей. Но процесс такой реакции долог. Даже острые
коллизии исчисляются веками. Поэтому усмотреть антисистему можно только на
широких полотнах истории.

В конце IX в. Византия справилась со своей антисистемой - павликианством -
и еще не столкнулась с новой антисистемой - богумильством. Отдельные
малочисленные манихейские общины таились в Македонии, на границе с Сербией,
и в Западной Болгарии. Они не казались опасными, ибо их время еще не
настало.

Зато в арабо-мусульманском и романо-германском суперэтносах антисистемы
существовали и действовали, причем их вероучители носили маски мулл и
монахов-теологов. Наблюдательные послы князя Владимира не могли не заметить
внутренней противоречивости, царившей в грандиозных культурах Запада и
Ближнего Востока. Следует и нам обратить внимание на мысли, чувства и
деяния современников крещения Руси в православие, как бы встать на место
послов, а потом сделать "эмпирическое обобщение, по доказательности равное
наблюденному факту".

70. РАСКОЛ ПОЛЯ

До IX в. восточная и западная христианские церкви, несмотря на
этнографические различия и политические неполадки, ощущали себя единым
"телом", или, по-научному, целостной системой. И вдруг оказалось, что между
ними появилась трещина, которая за три века превратилась в пропасть. Сам по
себе спор папы Николая I с патриархом Фотием не мог быть причиной раскола.
И при более важных разногласиях прелаты и епископы находили приемлемый
выход. Но этот спор совпал с моментом установления в Византии инерционной
фазы этногенеза, в религиозном аспекте - ортодоксии, а на Западе - с
вызванной пассионарным толчком сменой стереотипа поведения, да и мышления,
и образованием нового мировоззрения. И если греки нашли общий язык с
мусульманами-мутазилитами - вольнодумцами, признающими свободу воли, то
франки заимствовали восточную мудрость у исмаилитов, таившихся в Северной
Африке под маской шиизма - учения, дозволенного в странах ислама. Это
учение передавали французам и итальянцам, учившимся в Испании, тамошние
профессора-евреи, конечно, в своей интерпретации. Европейцы воспринимали
восточные философемы в меру своих сил критично, но для антикритики одного
таланта мало, нужна научная традиция, которую в IX в. еще предстояло
создать. И это было сделано в двух вариантах: схоластическом и еретическом.
Первый был сформулирован как принцип в IX в., а второй -в XI в. Такое
сочетание мироощущений и отрыв от ортодоксии принесли западным христианам
много страданий. Но в условиях этнических контактов страдания при
пассионарном подъеме неизбежны. Сколь ни трудно было изучение тонкостей
теологии, нашлись люди, которые за это взялись. Пылкий ученый-монах Скот
Эригена изучил греческий язык, стал переводчиком Дионисия Ареопагита,
Оригена и Максима Исповедника, получил много сведений об индийской
философии "карика" и создал собственную космологическую систему, принципы
которой дожили до нашего времени в некоторых школах европейского
идеализмакоторый мы передадим кратко, дабы не отвлекаться от основной линии
повествования.

Природа - это вселенная, делящаяся на четыре вида-бытия: творящее, но
несотворенное; сотворенное и творящее; сотворенное, но нетворящее:
несотворенное и нетворящее. Первое предложено считать Богом, о котором мы
ничего не знаем, и Он сам не знает, что Он есть. Не имея ни начала, ни
конца, Бог не может действовать, т.е. двигаться, но не может и покоиться;
ему мешает воля, через которую Он хочет быть всем. По отношению к предметам
мира Он - "небытие"; по отношению к идеям - причинность и потенциальность;
по отношению к себе - "божественный мрак", ибо, как монада, Он равен самому
себе. И это небытие непрестанно изливается и образует бесчисленные
потенции, которые в свою очередь через усвоение форм становятся
действительностью (ну чем это не пантеизм?).