города - Киев, Чернигов и Переяславль - расположены очень близко друг от
друга, а периферийные области не стремятся к отделению от метрополии и
принимают княжеских посадников безропотно. И еще, три ведущих князя связаны
с киевскими партиями: с германофилами - Изяслав, с грекофилами - Всеволод и
с русофилами - Святослав, а младшие - Вячеслав и Игорь - бесцветные фигуры,
рано сошедшие с арены политической истории.

Как было показано выше, правители всегда ограничены в волеизъявлениях
направленностью своего окружения. Успех правители имеют тогда, когда их
приближенные талантливы и помогают им искренне, не жалея себя. А уж к
удельным князьям это приложимо больше, чем к любым другим венценосцам.
Дружину, как и князя, кормил город. Численность дружин измерялась сотнями
людей, а княжеских армий - десятками тысяч. Следовательно, сила была на
стороне горожан, которые могли диктовать князьям линию поведения. Значит,
политика князя определялась интересами кормившей его группы. Князья на это
шли, так как это был для них единственный способ существовать и работать
"по специальности". Поэтому часто пассивность того или иного князя
определялась не его личными качествами, а незаинтересованностью горожан и
дружинников в ненужных им предприятиях, хотя личные качества при проведении
намеченных акций, конечно, имели свое значение.

Теперь рассудим: если бы пассионарное напряжение в стране хотя бы
кратковременно росло, то князья как военные специалисты разбирались бы
нарасхват. Так и было в Х в., когда новгородцы выпросили себе Владимира
Святос

лавича с Добрыней и дружиной. А 100 лет спустя появились безработные
князья-изгои. Таковыми становились те несчастные, отцы которых умерли, не
дождавшись очереди воссесть на золотом столе киевском. Для них не было
места в жизни, ибо они не могли быть даже удельными князьями в маленьких
городках иначе как по милости своих счастливых родственников. А если изгои
не умели склонить своих братьев к любви и благости, им грозили изгнание в
Византию или даже смерть. Таким образом, энергичные изгои волей-неволей
становились врагами общества, их вскормившего и выбросившего с холодной
жестокостью закоренелого эгоиста. Поэтому во второй половине XI в. на Руси
стало беспокойно.

Буквальный текст статьи закона об изгоях: "Изгоев трои: поповский сын
грамоте не выучится, купец одолжает, смерд от верви отколется, а есть и
четвертое - аще князь осиротеет". Смысл закона - в удержании людей в
состоянии своего социального слоя с угрозой лишить права жить (гоить)
неполноценного. Однако если сын священника склонен к военной службе (Алеша
Попович), или крестьянин решил посвятить себя борьбе с разбойниками (Илья
Муромец), или купец, рискнув на далекое путешествие, потерпел
кораблекрушение (Садко) и обанкротился, то он не доблестный неудачник, а
изгой, которому незачем жить. Значит, чтобы пользоваться покровительством
закона, надо сидеть и никуда не лезть. Но ведь это защита "золотой
посредственности", и тут Ярослав Мудрый смыкается с Октавианом Августом.

А ведь и верно! Переход из фазы в фазу даже у разных этносов порождает
сходные явления. В инерционной фазе этногенеза (при любом социальном строе)
преобладает усталость и стремление избавиться от беспокойных элементов
общества. Их выкидывают, но тем самым вынуждают сопротивляться и
отвоевывать отнятое место в жизни. А так как одаренные пассионарии ищут
иной судьбы, то они ее тем или иным способом находят, даже в героической
гибели. Итак, стремление обывателя к покою привело его к постоянным
волнениям, которых можно было бы избежать при некоторой эластичности
законодательства.

Но самую жестокую участь закон уготовил князьям-сиротам. Попович, купец,
крестьянин имели выбор: смириться или бороться, а эти никак не могли
продлить жизнь отцам и тем самым изменить свою судьбу. Они могли либо стать
подхалимами, с тем чтобы им что-нибудь из благ перепало, либо бороться
вплоть до гибели или победы. И кровь обагрила Русскую землю.

Первыми изгоями оказались внуки Ярослава: Ростислав Владимирович, сын
неудачливого военачальника похода на греков в 1043 г., скончавшегося в
Новгороде в 1052 г., Борис Вячеславич, осиротевший в Смоленске в 1057 г., в
возрасте одного года, и Давыд Игоревич, на год моложе Бориса, осиротевший
двухлетним. Они были крайне несхожи по характеру, но все пассионарны, и все
участвовали в тьмутараканских событиях, потому что Тьмутаракань была самым
удобным городом для неудачников, не имевших места в жизни на Руси.

Легко себе представить, что чувствовали эти юные князья, наблюдая, как
живут и чего ждут их двоюродные братья: Мстислав и Святополк Изяславичи в
Киеве; Глеб, Роман, Давыд, Олег и Ярослав Святославичи в Чернигове,
Владимир и Ростислав Всеволодичи в Переяславле! У них было все: богатство,
образование, связи, перспективы, а князей-изгоев кормили, пока они были
детьми, да и то только потому, что на Руси тогда не было голодных. А что
дальше?

И вот на этих-то лишенцев обратили внимание тьмутараканские евреи в 60-х
годах XI в., ибо ими управлял крутой и умный Святослав Ярославич через
своего старшего сына Глеба, человека волевого, мужественного и
решительного. Евреям гораздо больше подошел бы Изяслав, женатый на полячке,
друг немцев, но им не повезло, и надо было что-то придумать. А тут как раз
подвернулись половцы... и начался новый период истории западной окраины
Великой степи.

80. ПОЯВЛЕНИЕ ПОЛОВЦЕВ

"Никогда ничего не кончается" - таково мнение современников любых
исторических событий, потому что "начала" и "концы" всегда тесно
переплетены друг с другом. Различать их можно только на большом расстоянии.
Вот поэтому проникновение сельджуков в Иран и Малую Азию, а половцев - в
Причерноморье казалось хронистам XI в. только очередными вариациями
расстановки сил. Но этнолог, имея ретроспективу древней истории этих
этносов и зная их последующую судьбу, может отыскать их место и определить
степень их значимости для соседей и потомков на канве глобального
культурогенеза и локальных процессов этногенеза.