Смотреть же  ее  Ратибор не  будет,  для него любой выбор хорош,  как мать
скажет.  Привез брат  ответ Ратибору,  чтобы ему  быть дома в  назначенный
день.
     В  родах везде кончили жатву,  свезли хлеб.  Сварог дал и пшеницы,  и
полбы, и ячменя, и овса, и проса с горохом.
     В такую пору лета россичи мелют новинку,  пекут пироги, сидятпиво из ячменя и свадьбы играют.
     _______________
         
     Россичи не  брачились внутри своего рода.  На  такое зазорное дело не
согласятся отцы и матери, его запретят князь-старшины. За самовольный брак
из рода выгонят-изгоят.  Изгой же -  человек, лишенный рода, как ощипанная
птица,  как  трава на  дороге,  ему каждый ветер в  мороз,  его любая нога
потопчет.  Так повелось издревле, от навьих. На гуннском побоище у пятерых
братьев-россичей гунны семейства погубили,  младшие двое были еще холосты.
Братья отправились себе жен добывать и силой умыкнули девок. А чтобы девки
не  убежали,  чтобы их  свои родовичи не  отыскали,  братья далеко ходили,
по-волчьи.  Свой  волк летом близ берлоги скотину брать никогда не  будет.
Отсюда и слово "невеста" повелось.  Невесть,  не знает, без вести от своих
осталась.  Дальше так и шло, по отцовскому примеру, только ныне девушек не
умыкали силой, а брали ведомо, по сговору из своих росских родов.
     Конные и  вооруженные чужие родовичи с  Ратиборовой невестой привезли
еще троих.  Каждая на своей телеге въехали невесты в  ворота.  И  -  будто
опять домой вернулись.
     Кто видел один росский град,  тот все видел.  Такой же  ров с  тыном,
из-за  которого крыши не  видать,  такая же  улица,  те же глухие ограды с
окнами-бойницами, грузные калитки, тяжелые ворота.
     Невест встречали всем  родом,  все  старые и  малые  -  и  посмотреть
любопытно,  и честь оказать надо.  Встречали с криком,  с хохотом, с общим
весельем. Молодые парни тянули на веревке ручного медведя, потешно одетого
мужиком: вот жених, чем нехорош.
     Кони в  телегах попятились от медвежьего рева и  запаха.  Здоровенные
руки  вцепились  в  оглобли:  как  бы  не  вывернулся  свадебный  поезд  к
бесчестью.  Встречающие впряглись в лямки, устроенные сбоку телег, чтобы в
трудном  месте  хозяин  мог  помочь  коню,  схватились  за  постромки,  за
оголовья, потащили и телеги и лошадей.
     Городские псы,  потревоженные шумом и громом,  прыгали на улицу через
дворовые ограды. Увидев, что народ не дерется, не слыша хозяйского зова на
бой, собаки сбились в глухой конец улицы и уселись мохнатыми глыбами, одни
во   всем   граде  безразлично-спокойные.   По   очереди  свадебный  поезд
останавливался перед каждым домом,  куда шла  невеста.  Из  ворот выносили
договорный выкуп за девушку:  ткани или кожи, одежду, оружие или что иное.
Выкуп вручался поезжанам открыто,  при всех и по счету.  Обеленную выкупом
девушку-невесту поезжане с рук на руки передавали отцу или матери жениха с
приговором о  том,  что "наше стало ваше,  а мы в вашу часть вступаться не
будем".
     И невеста в длинной белой рубахе,  в венке из полевых цветов вступала
в дом, где ей придется век вековать.
     На улицу выносили столы и  скамьи,  тащили заготовленную снедь.  Весь
град был одной семьей,  происшедшей от одного корня, к свадьбам готовились
в каждом доме, не разбирая, в нем ли торжество или у соседей.
     Пили,  ели, кричали. Ребятишки покрупнее сновали у столов, наделяемые
сладкими кусками,  прихлебывая из  общих чаш пиво и  ставленый мед.  Малые
дети требовали своей доли, с кулачонками нападая на ноги пирующих.
     Россичи умели подолгу обходиться без пищи,  без воды. Охотники, уходя
на три,  на четыре дня,  не брали куска из дому,  чтобы не обременять себя
ношей.  Ленясь отрубить кусок мяса с добычи и испечь его в золе,  ложились
спать на  голую землю,  с  пустым животом.  Зато дома себе не отказывали в
обильном столе.
     Ели много и сочно. Мясо зверей и вольной птицы, мясо домашнего скота,
мед диких пчел, густое молоко сильных, мало раздоенных коров, сыр и масло,
лук,  пшеничные,  овсяные,  гороховые каши, печеную брюкву, репу, морковь.
Детей старались кормить жирнее и  сытнее.  Летом малые детишки мерли,  как
осенние мухи,  трудно было ребенку перевалить через две первые весны. Зато
и были выжившие на диво сильны.
     За свадебным пиром взрослый мужчина,  в одиночку орудуя острым ножом,
приканчивал  бараний  окорочек  на  закуску.  Передохнув,  шарил  несытыми
глазами и  тянул к  себе поближе корыто с  печеными на  раскаленных камнях
окунями,  линями,  язями и мягкой сомятиной, чтобы легкой пищей побаловать
зубы.  Деревянной ложкой  хлебал жидкую студенистую гороховую кашу,  щедро
сдобренную цеженым медом.  И  тут,  поди  ж  ты,  в  ноздри ударяло жгучим
соблазном свинины.  Из  чьего-то двора хозяева,  сами впрягшись в  телегу,
везли  новую,  с  пылу  горячую,  только что  доспевшую еду:  свиные туши,
набитые луком, целиком запеченные в яме, обложенной камнем.
     Весело трещали бубны с  натянутой на обрез вязового или ивового дупла
желто-палевой  скобленой кожей.  Свистели-визжали  сопелки -  тростниковые
дудочки на  пять и  на семь дырок.  И  ухало-рычало кожаное било,  великий
бубен.  Его слышно верст на  пять,  в  тихую погоду -  на все десять.  Это
липовая двухохватная бадья.  Било есть в  каждом граде,  его  гул созывает
родовичей  в  случае  беды.  А  теперь,  пользуясь праздничной вольностью,
любитель могучего рева  натянутой кожи  то  давал  деревянными колотушками
частую дробь,  то гудел редко: ударит всей силой и прижмется ухом к бадье,
опьяняясь звуком, чудовищно преломленным костями собственного черепа.
     Чествуя новобрачных,  родовичи славили Ратибора, восхваляли слобожан.
Как же не возносить их!  Таких стрелков да наездников нигде нет,  и  воины
они умные,  и воевода у них вещий,  сам во всем первый из первых, да живет
он два века!
     Вдруг,  как забытая в  мотке шерсти игла,  из  добрых слов высунулось
жало: слобода-де на наших кормах обороняет же всю Рось-реку.
     Вспомнилось незабываемое. Все знают, почему россичи бедней соседей. И
Павно, Ратиборов сосед по граду, буйно грозился во хмелю:
     - Было  при  дедах,  толкались мы  с  жадными  илвичами-лежебоками за
пойменные угодья.  Пора их так,  так! - и Павно показывал, как взнуздывают
строптивого коня. - И каничей так, так!..


     Вот  и  солнце  опустилось вполдерева -  кончался длинный  день.  Уже
утоптали сапогами и  босыми пятками улицу.  Не  одна молодежь потешилась в
быстром плясе,  и  старшие порастрясли туго набитые животы так,  что  хоть