Остановившись по  приказу воеводы,  передние сразу метали копья,  за  ними
задние бросали свои.  И, закрывшись щитами, обнажали мечи и бегом нападали
все разом, все сразу, будто катилось одно многоголовое, многожальное чудо.
В других слободах жизнь шла повольготнее.
     Каждый, и мужчина, и женщина, умел ездить верхом, держаться в седле и
без  седла,  править  уздой.  Воин  должен  уметь  править только  ногами,
освободив руки для боя.  Еще с Всеслава Старого в росской слободе повелось
искусство развивать силу ног.  Дают камень с пуд, обшитый кожей. Его нужно
держать коленями стоя. Быстро устают ноги, камень падает. Подними и держи.
Больший  и  больший  камень  дают,  доводят груз  до  четырех пудов.  Зато
слобожане не нуждаются в поводьях, конь идет по одному приказу ног. Сожмет
слобожанин ноги,  чтобы  наказать коня,  мутятся  от  муки  конские глаза,
трещат ребра, и, коль не углядеть, конь валится на землю.
     С коня,  как с твердой земли,  били стрелами,  метали копье.  Скакали
одним строем,  колено с  коленом,  шли ниткой в  затылок и  сплошной лавой
лошадиных грудей и боевых щитов.  Коней обучали ложиться и мертво лежать с
прижатой к земле головой.
     Тяжела воинская наука для новичков.  Их заставляют бегать с мешком на
спине:  мешок на лямках, в мешке - песок. Груз камня между коленями, как и
груз песка на спине,  доводят до четырех пудов. В реке плавают подолгу, не
считаясь со студеной веснами и осенью водой. Строптивых нет.
     Воевода Всеслав опирался на  кровных побратимов.  Тайное побратимство
повелось  будто  бы  еще  до  Всеслава  Старого,  предшественника Всеслава
нынешнего.  В  каждом роду можно найти мужчин со  следом каленого железа в
тайном месте под мышкой.  Когда весь род россичей,  собравшись на погосте,
всем  миром  судит  о  делах,  побратимы,  сговорившись  заранее,  дружной
поддержкой могут добиться своего.


     Деревянный град еще не очнулся после празднества.  Заспались пастухи,
в хлевах мычала скотина.  Ратибор не стал дожидаться утренних обрядов,  не
захотел сесть за стол со всеми.  С  первым светом он вывел коня,  слова не
сказал потянувшейся было к нему Млаве, не попрощался с матерью.
     Загремели бревешки мостков через ров.  И полетел всадник,  не касаясь
поводьев,  без узды - на коне было лишь конюшенное оголовье. Скакал, будто
единое  тело  мчалось.  В  пустой  след  посмеялись ночные  сторожа  мужу,
спешащему от молодой жены,  как от осиного роя,  и, пустив на волю собачьи
своры,  сами бегом побежали к  граду.  Подгонял их  не  голод,  не желание
скорее воспользоваться остатками сладкого пира,  любопытство: не случилось
ли чего непригожего под крышей ведуньи Анеи в первую брачную ночь сына?
     Пустое было  любопытство:  Млава и  другие новобрачные вышли честными
перед мужьями и  своим новым родом.  А  мужу сидеть ли  пришитым к  бабьей
сладкой рубахе, скакать ли по полям и. лесам - то знать самому.
     Стащив оголовье, Ратибор пустил коня в слободской табун и полез через
тын к  себе домой,  в родное,  любимое место.  А ведь пять или шесть весен
тому назад было иное.  Суровость слобожан,  жестокость воинского обучения,
насмешки,  на которые подросток не умел и не смел ответить,  -  жизнь была
горька,  как полынь.  Клеткой была для него слобода,  и  в  этой клетке он
ходил злой,  будто хорек на цепи. Окрик, тягота, смертная истома к ночи. И
не хватало ночи,  чтоб выспаться.  Бывало, что иной подросток так и сгорал
без болезни, никем не замеченный, никем не пригретый.
     Если теперь Ратибор и  вспоминал трудные годы,  то лишь с  гордостью.
Родной дом - слобода, и другого не нужно.
     В слободе, как всегда утром, пусто, все за делом. Дверь во Всеславову
избу  была  открыта.  Ратибор  заглянул  и  услышал  дружественный  окрик:
"Э-гей!"
     Воевода  сидел  на  широкой лавке,  покрытой шкурой.  Ратибор сел  на
порог.
     Всеслав рассматривал кривой хазарский меч.  Клинок тускло осветился в
лучах солнца и бросил зарничку в темный угол.  Голова воеводы была в тени,
со света Ратибор видел только ноги,  обутые легко, в постолы-калиги. Кусок
кожи,  выделанной мокрой дубкой,  был  обжат на  колодке по  форме ступни.
Четыре ремня,  два спереди и два в заднике,  удерживали калигу и,  обвивая
ногу до колена, прижимали к голени широкую штанину.
     Хотя Ратибор не видел лица воеводы,  он знал, что тот смотрит, читает
в нем.  Скрывать нечего, воля рода-племени, воля воеводы исполнена честно,
без обмана.
     Всеслав прервал молчание:
     - Пойдем позвеним-ка мечами.
     Сняв рубахи,  оба вышли во двор голые по пояс, каждый с двумя мечами.
Обоерукие воины.  Не  каждый владел этим  искусством.  Заметив в  Ратиборе
хорошую способность к оружию, Всеслав сам обучил его.
     Воевода был телом много мощнее,  Ратибор еще не  вошел в  полную силу
мужчины.
     В одну руку Всеслав взял росский меч,  прямой,  тяжелый, заточенный с
обеих  сторон,  длиной в  полтора локтя,  считая с  рукоятью.  В  другую -
хазарский меч,  кривую саблю,  тонкую,  на четверть длиннее меча.  Ратибор
вышел с двумя хазарскими мечами.
     Меряясь взорами,  они встали на четыре шага грудь от груди. И оба вс+
забыли  для  заманчиво-опасной игры.  Первым  Всеслав сделал шаг,  прикрыв
грудь мечом и отведя саблю для удара.
     Бросив тело вперед с саблей,  Всеслав, казалось, пробьет Ратибора. Но
тот,  отклонив левым  мечом клинок,  правым мелькнул над  плечом Всеслава.
Отбитое железо плеснуло вверх.  И тут же вновь и вновь лязгнуло,  покрывая
обоих мельканием ломано-гнутых клинков.
     Сторожевые на вышке забылись,  глядя на красоту боя.  Покажись у  рва
хазары,  и их не заметили бы.  Сами воины,  они затаив дыхание были готовы
увидеть,   как  сразу,  оба  иссеченные,  изрубленные,  пронзенные,  падут
обоерукие бойцы.  В метании тех и железа было притягательно-страшное,  как
колдовство, заклинание силы.
     Не  расходясь,   не  отдыхая,   по  двору  слободы  клубом  вертелось
четверорукое чудовище, сверкало, бренчало.
     Раздался звонкий  вскрик  железа,  и  над  вышкой  что-то  свистнуло.
Воевода и  его  излюбленный воин  остановились.  В  правой  руке  Ратибора
осталась  одна  рукоять.   Перешибленный  отбивом  меча  хазарский  клинок
сломался и отлетел, едва не поразив сторожевых.
     Облитые  потом,  тела  бойцов  влажно  блестели.  На  плече  Всеслава
сочилась кровь из длинного пореза.
     - Красно биться стал ты, красно, - одобрил воевода.
     Ратибор подошел,  высосал ранку.  Кровь не выплюнул -  братская кровь