манипулу. Двухсотногая щитоносная ящерица, быстро соскользнув по ступеням,
повернула  к   форуму  Константина.   У   византийцев  не  было  счетов  с
одиннадцатым  легионом.   Манипулу  пропустили.  Легионерам  предлагали  -
кричите:  "Побеждай!"  Легионеры кричали.  На  улице  Месы,  около площади
Августы,  было почти безлюдно. Привязавшиеся было к манипуле сотни две или
три  горожан  сочли  разумным  отстать.   Легионеры  благодарили  Анфимия,
скандируя:
     - Нашему отцу - слава, слава!
     Молчание  и  пустота  префектуры  расхолаживали оставшуюся около  нее
толпу.   Не  было  сопротивления  -  не  стало  и  ярости.  Новую  вспышку
раздражения вызвали запертые двери внутренних помещений.  Чье-то  внимание
привлекла статуя базилевса в строгих складках мраморной тоги. Белую голову
в лавровом венке опалили факелом. Почерневшие щеки вызвали злобный смех, и
ломы расправились с изображением Владыки империи. Вспомнили о налогах. Те,
кто  искал  крови  живого  врага,  уходили.  Другие  захотели добраться до
пергаментов и папирусов,  откуда все зло.  Шпионы, боясь списков, где были
их имена, первыми разложили костер.
     После полуночи крыша префектуры провалилась,  и пожар перебросился на
соседний дворец.
     Префект   Евдемоний  перед   рассветом  обошел   место   расположения
одиннадцатого легиона,  стоявшего в саду Палатия за воротами, которые были
прозваны Медными.  Префект терзался сомнениями.  Божественный не звал его,
не передавал распоряжений. Обожаемый гневается? Занятый собой, рассеянный,
Евдемоний нашел первую когорту в полном составе трех манипул,  но не задал
Анфимию ни одного вопроса.  "Плохи дела Палатия",  - решил легат. Такое же
мнение составили себе и другие легионеры.


        2

     Одновременность  действий,  единодушие  восставших  было  результатом
общего  недовольства Властью.  Для  торговли начало  Юстинианова правления
было золотым веком.  Купцы богатели на торговле с Востоком.  Из Персии шли
драгоценные камни,  благовония,  острые и  сладкие пряности.  Из  Индии  и
страны Синов -  медь, клинки отличного железа и само железо. Так же олово,
необходимое для  выплавки бронзы,  слоновые клыки,  мягкий камень зеленых,
розовых, синих оттенков, нефрит, агат, жемчуг и створки раковин-жемчужниц,
многоцветные камни для мозаик, белые камни алмазы, не слишком красивые, но
совершенно необходимые для гранения цветных. Эти дела всегда были выгодны.
     К  венетам причисляли себя и  торговцы,  богатевшие в путешествиях на
нильские  катаракты.   Оттуда  привозили  золотой  песок,   шкуры  крупных
хищников,   слоновые  клыки  большего  размера  и  лучшего  качества,  чем
индийские,  великолепных чернокожих рабов  высокой  ценности.  Когда  была
потребность для ипподрома,  привозили и львов,  леопардов,  пантер. Многие
венеты наживались на торговле с Лазикой,  с побережьем Евксинского Понта к
северу и западу от реки Фазиса.  Абсаги, алланы, лазы, иверы были небогаты
металлами,  золотое руно давно поредело,  зато в  изобилии и дешево купцам
доставались мужественные рабы и белокожие рабыни,  ценимые за красоту лица
и  нежность тела.  Племена  лесистого Кавказа по  воинственности характера
предпочитали оружие  любому товару.  Нарушая законы империи,  воспрещавшие
такую торговлю,  купцы меняли кинжалы,  мечи, латы, стрелы, луки, шлемы на
живой товар. При удаче капитал удваивался за одно лето.
     Венет Ейриний владел только в  Византии семьюдесятью двумя публичными
домами.    К   нему   тяготели   все   работорговцы.   Зенобиос,   крупный
кораблевладелец,  являлся  своеобразным  старшиной  корабельщиков.  Вассос
держал в руках торговлю скотом, то есть мясом.
     Юстиниан щедро сыпал накопленное Анастасием золото,  он  опрокинул на
Византию рог изобилия. Для ипподрома завозились лучшие лошади не только из
Персии,  Аравии,  Африки,  Испании,  но  добывались истинные  жемчужины из
табунов закавказских алланов.  Базилевс платил за каждое зерно ячменя,  за
каждую крупинку позолоты на  копытах коней и  колесах квадриг,  за  каждую
ленточку, вплетенную в хвост.
     Трибуны  заваливались цветами,  базилевс  платил  за  каждый  цветок.
Зрителей обносили вином, хлебом, фруктами.
     Из   Африки   доставили  слонов  с   ушами,   как   плащи,   и   двух
чудовищ-носорогов.  Львов,  тигров,  леопардов считали  сотнями.  Византия
увидела небывалое -  схватку пятисот волков  с  пятьюдесятью медведями,  и
воистину десять против одного было правильным соотношением сил.
     Раздачи  хлеба  охватили  половину жителей  Второго  Рима.  На  арене
ипподрома  в   перерывах  между   зрелищами  насыпали   горки   серебряных
миллиарезиев.
     Продавалось и  покупалось все,  что  успевали  доставлять караваны  и
корабли.  Все точно разбогатели,  рабов расхватывали в  портах,  публичные
дома  не  знали отбоя от  посетителей,  а  истощенные любовью рабыни сразу
находили покупателей из  малоимущих,  которые  сегодня  считали  возможным
прокормить еще один рот, кроме своего собственного.
     Статеры  носились  стайками золотых  рыбок.  Над  ипподромом взлетали
позолоченные голуби.
     Потом Юстиниан нарушил мир с  персами.  После неудачной,  в сущности,
войны  пришлось платить дань,  замаскированную возмещением расходов персов
на  содержание Железных Ворот у  Каспийского моря.  Юстиниан начал строить
крепости во  многих местах,  где не было достаточно жителей,  дабы сделать
торговлю прибыльной.  Юстиниан подкупал сопредельных варваров,  его  послы
сыпали золото, и статеры уплывали из империи. На ипподроме травили дряхлых
львов и  престарелых медведей,  с  колесниц осыпалась позолота,  и воскрес
забытый было налог - обол на зрелища, как его называли.
     Списки  получающих хлеб  обрезали  каждый  месяц,  пока  не  зарезали
совсем.  Для купцов это было разорительно,  ибо тот, кто прежде мог что-то
купить или развлечься, теперь тратился на хлеб. Вслед за хлебными списками
Юстиниан обрезал статер. Теперь за золотую монету платили не двести десять
оболов,  как при Анастасии,  а только сто восемьдесят.  Палатий выигрывал,
купцы теряли, а покупателей делалось все меньше и меньше.
     Разбросав  золото,  унаследованное от  Анастасия,  Юстиниан  принялся
затягивать  петлю  налогов.   Ранее  в  Абидосе,   в  проливе  Геллеспонт,
досматривали корабли,  с  тем  чтобы  в  столицу не  ввозили оружие  и  не
въезжали нежелательные люди,  в Босфоре -  чтобы на кораблях не укрывались
беглецы и  для варваров не  везли шелк и  оружие.  В  обе таможни Юстиниан
послал  новых  начальников с  приказом взимать пошлину в  размере половины
стоимости всех товаров.
     Над  византийскими  портами  Юстиниан  назначил  начальником  сирийца