самого того времени, как ей указали место за одним столом с придворными
госпожами. В час обеда играла музыка, певцы славили величие Царского Дому
и плясуны оказывали свое искусство в приятных телодвижениях. Послы
Российские, знатные люди Ольгины и купцы обедали в другой комнате; потом
дарили гостей деньгами: племяннику Княгини дали 30 милиаризий - или 2 1/2
червонца, - каждому из осьми ее приближенных 20, каждому из двадцати
Послов 12, каждому из сорока трех купцев то же, Священнику или Духовнику
Ольгину именем Григорий 8, двум переводчикам 24, Святославовым людям 5 на
человека, посольским 3, собственному переводчику Княгини 15 милиаризий. На
особенном золотом столике были поставлены закуски: Ольга села за него
вместе с Императорским семейством. Тогда на золотой, осыпанной
драгоценными камнями тарелке поднесли ей в дар 500 милиаризий, шести ее
родственницам каждой 20 и осьмнадцати служительницам каждой 8. 18 Октября
Княгиня вторично обедала во дворце и сидела за одним столом с
Императрицею, ее невесткою, Романовой супругою, и с детьми его; сам
Император обедал в другой зале со всеми Россиянами. Угощение заключилось
также дарами, еще умереннейшими первых: Ольга получила 200 милиаризий, а
другие менее по соразмерности. Хотя тогдашние Государи Российские не могли
еще быть весьма богаты металлами драгоценными; но одна учтивость, без
сомнения, заставила Великую Княгиню принять в дар шестнадцать червонцев.
   К сим достоверным известиям о бытии Ольгином в Константинополе народное
баснословие прибавило, в нашей древней летописи, невероятную сказку, что
Император, плененный ее разумом и красотою, предлагал ей руку свою и
корону; но что Ольга - нареченная в святом крещении Еленою - отвергнула
его предложение, напомнив восприемнику своему о духовном союзе с нею,
который, по закону Христианскому, служил препятствием для союза брачного
между ими. Во-первых, Константин имел супругу; во-вторых, Ольге было тогда
уже не менее шестидесяти лет. Она могла пленить его умом своим, а не
красотою.
   Наставленная в святых правилах Христианства самим Патриархом, Ольга
возвратилась в Киев. Император, по словам Летописца, отпустил ее с
богатыми дарами и с именем дочери; но кажется, что она вообще была
недовольна его приемом: следующее служит тому доказательством. Скоро
приехали в Киев Греческие Послы требовать, чтобы Великая Княгиня исполнила
свое обещание и прислала в Грецию войско вспомогательное; хотели также
даров: невольников, мехов драгоценных и воску.
   Ольга сказала им: "Когда Царь ваш постоит у меня на Почайне столько же
времени, сколько я стояла у него в Суде (гавани Константинопольской):
тогда пришлю ему дары и войско" - с чем Послы и возвратились к Императору.
Из сего ответа должно заключить, что подозрительные Греки не скоро
впустили Ольгу в город и что обыкновенная надменность Двора Византийского
оставила в ее сердце неприятные впечатления.
   Однако ж Россияне, во все царствование Константина Багрянородного, сына
его и Никифора Фоки, соблюдали мир и дружбу с Грециею: служили при Дворе
Императоров, в их флоте, войсках, и в 964 году, по сказанию Арабского
Историка Новайри, сражались в Сицилии, как наемники Греков, с
Аль-Гассаном, Вождем Сарацинским.
   Константин нередко посылал так называемые златые буллы, или грамоты с
золотою печатию, к Великому Князю, надписывая: Грамота Христолюбивых
Императоров Греческих, Константина и Романа, к Российскому Государю.
   Ольга, воспаленная усердием к новой Вере своей, спешила открыть сыну
заблуждение язычества; но юный, гордый Святослав не хотел внимать ее
наставлениям. Напрасно сия добродетельная мать говорила о счастии быть
Христианином, о мире, коим наслаждалась душа ее с того времени, как она
познала Бога истинного. Святослав ответствовал ей: "Могу ли один принять
новый Закон, чтобы дружина моя посмеялась надо мною?" Напрасно Ольга
представляла ему, что его пример склонил бы весь народ к Христианству.
Юноша был непоколебим в своем мнении и следовал обрядам язычества; не
запрещал никому креститься, но изъявлял презрение к Христианам и с досадою
отвергал все убеждения матери, которая, не преставая любить его нежно,
должна была наконец умолкнуть и поручить Богу судьбу народа Российского и
сына.
   [964-966 г.] Сей Князь, возмужав, думал единственно о подвигах
великодушной храбрости, пылал ревностию отличить себя делами и возобновить
славу оружия Российского, столь счастливого при Олеге; собрал войско
многочисленное и с нетерпением юного Героя летел в поле. Там суровою
жизнию он укрепил себя для трудов воинских, не имел ни станов, ни обоза;
питался кониною, мясом диких зверей и сам жарил его на углях; презирал
хлад и ненастье северного климата; не знал шатра и спал под сводом неба:
войлок подседельный служил ему вместо мягкого ложа, седло изголовьем.
Каков был Военачальник, таковы и воины. - Древняя летопись сохранила для
потомства еще прекрасную черту характера его: он не хотел пользоваться
выгодами нечаянного нападения, но всегда заранее объявлял войну народам,
повелевая сказать им: иду на вас! В сии времена общего варварства гордый
Святослав соблюдал правила истинно Рыцарской чести.
   Берега Оки, Дона и Волги были первым феатром его воинских, счастливых
действий.
   Он покорил Вятичей, которые все еще признавали себя данниками Хана
Козарского, и грозное свое оружие обратил против сего некогда столь
могущественного Владетеля.
   Жестокая битва решила судьбу двух народов. Сам Каган
предводительствовал войском: Святослав победил и взял Козарскую Белую
Вежу, или Саркел, как именуют ее Византийские Историки, город на берегу
Дона, укрепленный Греческим искусством. Летописец не сообщает нам о сей
войне никаких дальнейших известий, сказывая только, что Святослав победил
еще Ясов и Касогов: первые - вероятно, нынешние Оссы или Оссетинцы -
будучи Аланского племени, обитали среди гор Кавказских, в Дагестане, и
близ устья Волги; вторые суть Черкесы, коих страна в Х веке именовалась
Касахиею: Оссетинцы и теперь называют их Касахами. - Тогда же, как надобно
думать, завоевали Россияне город Таматарху, или Фанагорию, и все владения
Козарские на восточных берегах Азовского моря: ибо сия часть древнего
Царства Воспорского, названная потом Княжеством Тмутороканским, была уже
при Владимире, как мы увидим, собственностию России. Завоевание столь
отдаленное кажется удивительным; но бурный дух Святослава веселился
опасностями и трудами.
   От реки Дона проложив себе путь к Воспору Киммерийскому, сей Герой мог
утвердить сообщение между областию Тмутороканскою и Киевом посредством
Черного моря и Днепра. В Тавриде оставалась уже одна тень древнего
могущества Каганов.
   [967 г.] Неудовольствие Императора Никифора Фоки на Болгарского Царя