дарами Великий Князь возвратился в столицу.
   К сему времени надлежит, кажется, отнести любопытный и трогательный
случай, описанный в продолжении Несторовой летописи. Рогнеда, названная по
ее горестям Гориславою, простила супругу убийство отца и братьев, но не
могла простить измены в любви: ибо Великий Князь уже предпочитал ей других
жен и выслал несчастную из дворца своего. В один день, когда Владимир,
посетив ее жилище уединенное на берегу Лыбеди - близ Киева, где в
Несторово время было село Предславино, - заснул там крепким сном, она
хотела ножом умертвить его. Князь проснулся и отвел удар. Напомнив
жестокому смерть ближних своих и проливая слезы, отчаянная Рогнеда
жаловалась, что он уже давно не любит ни ее, ни бедного младенца Изяслава.
Владимир решился собственною рукою казнить преступницу; велел ей
украситься брачною одеждою и, сидя на богатом ложе в светлой храмине,
ждать смерти. Уже гневный супруг и судия вступил в сию храмину... Тогда
юный Изяслав, наученный Рогнедою, подал ему меч обнаженный и сказал: "Ты
не один, о родитель мой! Сын будет свидетелем". Владимир, бросив меч на
землю, ответствовал: "Кто знал, что ты здесь!"... удалился, собрал Бояр и
требовал их совета. "Государь! - сказали они: - прости виновную для сего
младенца, и дай им в Удел бывшую область отца ее". Владимир согласился:
построил новый город в нынешней Витебской Губернии и, назвав его
Изяславлем, отправил туда мать и сына.
   Теперь приступаем к описанию важнейшего дела Владимирова, которое всего
более прославило его в истории... Исполнилось желание благочестивой Ольги,
и Россия, где уже более ста лет мало-помалу укоренялось Христианство,
наконец вся и торжественно признала святость оного, почти в одно время с
землями соседственными: Венгриею, Польшею, Швециею, Норвегиею и Даниею.
Самое разделение Церквей, Восточной и Западной, имело полезное следствие
для истинной Веры: ибо главы их старались превзойти друг друга в
деятельной ревности к обращению язычников.
   Древний Летописец наш повествует, что не только Христианские
проповедники, но и Магометане, вместе с Иудеями, обитавшими в земле
Козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников склонять
Владимира к принятию Веры своей и что Великий Князь охотно выслушивал их
учение. Случай вероятный: народы соседственные могли желать, чтобы
Государь, уже славный победами в Европе и в Азии, исповедовал одного Бога
с ними, и Владимир мог также - увидев наконец, подобно великой бабке
своей, заблуждение язычества - искать истины в разных Верах.
   Первые Послы были от Волжских или Камских Болгаров. На восточных и
южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала Вера
Магометанская, утвержденная там счастливым оружием Аравитян: Болгары
приняли оную и хотели сообщить Владимиру.
   Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение
сластолюбивого Князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и
запрещение пить вино - уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие
для Русских; не можем быть без него. - Послы Немецких Католиков говорили
ему о величии невидимого Вседержителя и ничтожности идолов. Князь
ответствовал им: Идите обратно; отцы наши не принимали Веры от Папы.
Выслушав Иудеев, он спросил, где их отечество?
   "В Иерусалиме, - ответствовали проповедники: - но Бог во гневе своем
расточил нас по землям чуждым". И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить
других? сказал Владимир: мы не хотим, подобно вам, лишиться своего
отечества. - Наконец, безымянный Философ, присланный Греками, опровергнув
в немногих словах другие Веры, рассказал Владимиру все содержание Библии,
Ветхого и Нового Завета:
   Историю творения, рая, греха, первых людей, потопа, народа избранного,
искупления, Христианства, семи Соборов, и в заключение показал ему картину
Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных,
осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и
сказал: "Благо добродетельным и горе злым!" Крестися, - ответствовал
Философ, - и будешь в раю с первыми.
   Летописец наш угадывал, каким образом проповедники Вер долженствовали
говорить с Владимиром; но ежели Греческий Философ действительно имел право
на сие имя, то ему не трудно было уверить язычника разумного в великом
превосходстве Закона Христианского. Вера Славян ужасала воображение
могуществом разных богов, часто между собою несогласных, которые играли
жребием людей, и нередко увеселялись их кровию. Хотя Славяне признавали
также и бытие единого Существа высочайшего, но праздного, беспечного в
рассуждении судьбы мира, подобно божеству Эпикурову и Лукрециеву. О жизни
за пределами гроба, столь любезной человеку, Вера не сообщала им никакого
ясного понятия: одно земное было ее предметом. Освящая добродетель
храбрости, великодушия, честности, гостеприимства, она способствовала
благу гражданских обществ в их новости, но не могла удовольствовать сердца
чувствительного и разума глубокомысленного. Напротив того, Христианство,
представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя вселенной,
нежного отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых
- здесь миром и покоем совести, а там, за тьмою временной смерти,
блаженством вечной жизни, - удовлетворяет всем главным потребностям души
человеческой.
   [987 г.] Владимир, отпустив Философа с дарами и с великою честию,
собрал Бояр и градских старцев, объявил им предложения Магометан, Иудеев,
Католиков, Греков и требовал их совета. "Государь! - сказали Бояре и
старцы: - Всякий человек хвалит Веру свою: ежели хочешь избрать лучшую, то
пошли умных людей в разные земли испытать, который народ достойнее
поклоняется Божеству" - и Великий Князь отправил десять благоразумных
мужей для сего испытания. Послы видели в стране Болгаров храмы скудные,
моление унылое, лица печальные; в земле Немецких Католиков богослужение с
обрядами, но, по словам летописи, без всякого величия и красоты, наконец
прибыли в Константинополь. Да созерцают они славу Бога нашего!
   сказал Император и, зная, что грубый ум пленяется более наружным
блеском, нежели истинами отвлеченными, приказал вести Послов в Софийскую
церковь, где сам Патриарх, облаченный в Святительские ризы, совершал
Литургию. Великолепие храма, присутствие всего знаменитого Духовенства
Греческого, богатые одежды служебные, убранство олтарей, красота живописи,
благоухание фимиама, сладостное пение Клироса, безмолвие народа, священная
важность и таинственность обрядов изумили Россиян; им казалось, что сам
Всевышний обитает в сем храме и непосредственно с людьми соединяется...
Возвратясь в Киев, Послы говорили Князю с презрением о богослужении
Магометан, с неуважением о Католическом и с восторгом о Византийском,
заключив словами: "Всякий человек, вкусив сладкое, имеет уже отвращение от
горького; так и мы, узнав Веру Греков, не хотим иной". Владимир желал еще