любимое питие всех народов Славянских, был еще душою славных пиров его; но
Киевляне в Олеговы времена уже имели вина Греческие и вкусные плоды теплых
климатов. Перец Индейский служил приправою для их трапезы изобильной.
Богатые люди носили одежду шелковую и пурпуровую, драгоценные пояса,
сафьянные сапоги и проч.
   Города сего времени ответствовали уже состоянию народа избыточного.
Немецкий Летописец Дитмар, современник Владимиров, уверяет, что в Киеве,
великом граде, находилось тогда 400 церквей, созданных усердием
новообращенных Христиан, и восемь больших торговых площадей. Адам
Бременский именует оный главным украшением России и даже вторым
Константинополем. Сей город до XI века стоял весь на высоком берегу
Днепровском: место нынешнего Подола было в Ольгино время еще залито водою.
Смоленск, Чернигов, Любеч имели сообщение с Грециею. Император Константин,
несправедливо называя Новгород столицею Великого Князя Святослава, дает по
крайней мере знать, что сей город был уже знаменит в Х веке.
   Народ торговый не может обойтися без денег, или знаков, представляющих
цену вещей. Но деньги не всегда бывают металлом: доныне вместо их жители
Мальдивских островов употребляют раковины. Так и Славяне Российские ценили
сперва вещи не монетами, а шкурами зверей, куниц, и белок: слово куны
означало деньги. Скоро неудобность носить с собою целые шкуры для купли
подала мысль заменить оные мордками и другими лоскутками, куньими и
бельими. Надобно думать, что Правительство клеймило их и что граждане
сначала обменивали в казне сии лоскутки на целые кожи. Однако ж, зная цену
серебра и золота, предки наши издревле добывали их посредством внешней
торговли. В Олеговых условиях с Империею сказано, что Грек, ударив мечем
Россиянина, или Россиянин Грека, обязывался платить за вину 5 литр
серебра. Россияне брали также в Цареграде за каждого невольника Греческого
20 золотников, т. е. Византийских червонцев, номисм или солидов. Нет
сомнения, что и внутри Государства ходило серебро в монетах:
   Радимичи вносили в казну щляги, или шиллинги, без сомнения полученные
ими от Козаров. Однако ж мордки или куны долгое время оставались еще в
употреблении:
   ибо малое количество золота и серебра не было достаточно для всех
торговых оборотов и платежей народных. Именем гривны означалось известное
число кун, некогда равное ценою с полуфунтом серебра; но сии лоскутки, не
имея никакого существенного достоинства, в течение времени более и более
унижались в отношении к металлам, так что в XIII веке гривна серебра
содержала в себе уже семь гривен Новогородскими кунами.
   Успехи разума и способностей его, необходимое следствие гражданского
состояния людей, были ускорены в России Христианскою Верою. Волхвы
славились при Олеге гаданием будущего: вот древнейшие мудрецы нашего
отечества! Наука их состояла или в обманах, или в заблуждениях. Народ,
погруженный в невежество, считал действием сверхъестественного знания
всякую догадку ума, всякое отменно счастливое предприятие и назвал Олега
вещим, ибо сей великодушный, смелый Князь возвратился с сокровищами из
Константинополя. Любопытство, сродное человеку, питалось историческими
сказками и преданиями, украшенными вымыслом. В сказке о хитростях Ольгиных
видим некоторое остроумие. Пословицы народные: Погибоша аки Обри - беда
аки в Родне - Пищанцы волчья хвоста бегают и, конечно, многие другие,
хранили так же память важных случаев. В государственных договорах Великих
Князей находим выражения, которые дают нам понятие о тогдашнем красноречии
Россиян; например: Дондеже солнце сияет и мир стоит - да не защитятся щиты
своими - да будем золоти аки золото и проч. Краткая сильная речь
Святославова есть достойный памятник сего Героя. Но времена Владимировы
были началом истинного народного просвещения в России.
   Скандинавы в IX веке знали употребление Рунических букв; однако ж мы не
имеем никаких основательных причин думать, чтобы они сообщили его и
Россиянам. Руны, как мы выше заметили, недостаточны для выражения многих
звуков языка Славянского. Хотя Кирилловские письмена могли быть известны в
России еще до времен Владимировых (ибо самые первые Христиане Киевские
имели нужду в книгах для церковного служения), но число грамотных людей
было, конечно, не велико:
   Владимир умножил оное заведением народных училищ, чтобы доставить
церкви Пастырей и Священников, разумеющих книжное писание, и таким образом
открыл Россиянам путь к науке и сведениям, которые посредством грамоты из
века в век сообщаются...
   Здесь должно ответствовать на вопрос любопытный: какие Священные книги
были тогда употребляемы Христианами Российскими? Те ли самые, коими доныне
пользуется наша Церковь, или иного, древнейшего перевода? Сличив
рукописные харатейные Евангелия XII века и разные места Св. Писания,
приводимые Нестором в летописи, с печатною Московскою или Киевскою
Библиею, всякий уверится, что Россияне XI и XII столетия имели тот же
перевод ее. Мы знаем, что она несколько раз была исправляема при
Константине, Волынском Князе, в XVI веке; при Царе Алексии Михайловиче,
Петре Великом и Елисавете Петровне; однако ж, несмотря на многократное
исправление, состоящее единственно в отмене некоторых слов, сей перевод
сохранил, так сказать, свой начальный, особенный характер, и люди ученые
справедливо признают оный древнейшим памятником языка Славянского. Библия
Чешская или Богемская переведена с Латинской Иеронимовой в XII и XIV веке;
Польская, Краинская, Лаузицская еще гораздо новее. Следует другой вопрос:
когда же и где переведена наша Библия? При Великом ли Князе Владимире, как
сказано в любопытном предисловии Острожской печатной, или она есть
бессмертный плод трудов Кирилла и Мефодия? Второе гораздо вероятнее: ибо
Нестор, почти современник Владимиров, ко славе отечества не умолчал бы о
новом Российском переводе ее; но сказав: сим бо первая преложены книги (т.
е. Библия) в Мораве, яже прозвася грамота Словенская, еже грамота есть в
Руси, он ясно дает знать, что Российские Христиане пользовались трудом
Кирилла и Мефодия. Сии два брата и помощники их основали правила книжного
языка Славянского на Греческой грамматике, обогатили его новыми
выражениями и словами, держась наречия своей родины, Фессалоники, то есть
Иллирического, или Сербского, в коем и теперь видим сходство с нашим
церковным. Впрочем, все тогдашние наречия долженствовали менее нынешнего
разниться между собою, будучи гораздо ближе к своему общему источнику, и
предки наши тем удобнее могли присвоить себе Моравскую Библию. Слог ее
сделался образцом для новейших книг Христианских, и сам Нестор подражал
ему; но Русское особенное наречие сохранилось в употреблении, и с того
времени мы имели два языка, книжный и народный. Таким образом изъясняется
разность в языке Славянской Библии и Русской Правды (изданной скоро после
Владимира), Несторовой летописи и Слова о полку Игореве, о коем будем
говорить в примечаниях на Российскую словесность XII века.