Таким образом, Ярослав худо воспользовался благоприятными
обстоятельствами:
   начал сию бедственную войну, не собрав, кажется, достаточных сил для
поражения столь опасного неприятеля, и дал ему время заключить мир с
Генриком. Император, теснимый с разных сторон, согласился на условия,
предложенные гордым победителем, и, недовольный слабою помощию Россиян,
старался даже утвердить Короля в его ненависти к Великому Князю. Болеслав,
усилив свое опытное войско союзниками и наемниками, Немцами, Венграми,
Печенегами - вероятно, Молдавскими, - расположился станом на берегах реки
Буга.
   За несколько месяцев до того времени страшный пожар обратил в пепел
большую часть Киева: Ярослав, озабоченный, может быть, старанием утешить
жителей и загладить следы сего несчастия, едва успел изготовиться к
обороне. Польские Историки пишут, что он никак не ожидал Болеславова
нападения и беспечно удил рыбу в Днепре, когда гонец привез ему весть о
сей опасности; что Князь Российский в ту же минуту бросил уду на землю и
сказав: не время думать о забаве; время спасать отечество, вышел в поле, с
Варягами и Россиянами. Король стоял на одной стороне Буга, Ярослав на
другой; первый велел наводить мосты, а второй ожидал битвы с нетерпением -
и час ее настал скорее, нежели он думал.
   Воевода и пестун Ярославов, Будый, вздумал, стоя за рекою, шутить над
тучностию Болеслава и хвалился проткнуть ему брюхо острым копьем своим.
Король Польский в самом деле едва мог двигаться от необыкновенной толщины,
но имел дух пылкий и бодрость Героя. Оскорбленный сею дерзостию, он сказал
воинам: "Отмстим, или я погибну!" - сел на коня и бросился в реку; за ним
все воины. Изумленные таким скорым нападением, Россияне были приведены в
беспорядок. Ярослав уступил победу храброму неприятелю, и только с
четырьмя воинами ушел в Новгород. Южные города Российские, оставленные без
защиты, не смели противиться и высылали дары победителю. Один из них не
сдавался: Король, взяв крепость приступом, осудил жителей на рабство или
вечный плен. Лучше других укрепленный, Киев хотел обороняться: Болеслав
осадил его. Наконец утесненные граждане отворили ворота - и Епископ
Киевский, провождаемый духовенством в ризах служебных, с крестами встретил
Болеслава и Святополка, которые 14 Августа въехали торжествуя в нашу
столицу, где были сестры Ярославовы. Народ снова признал Святополка
Государем, а Болеслав удовольствовался именем великодушного покровителя и
славою храбрости.
   Дитмар повествует, что Король тогда же отправил Киевского Епископа к
Ярославу с предложением возвратить ему сестер, ежели он пришлет к нему
дочь его, жену Святополкову (вероятно, заключенную в Новогородской или
другой северной области).
   Ярослав, устрашенный могуществом Короля Польского и злобою брата, думал
уже, подобно отцу своему, бежать за море к Варягам; но великодушие
Новгородцев спасло его от сего несчастия и стыда. Посадник Коснятин, сын
Добрыни славного, и граждане знаменитые, изрубив лодки, приготовленные для
Князя, сказали ему:
   "Государь! Мы хотим и можем еще противиться Болеславу. У тебя нет
казны: возьми все, что имеем". Они собрали с каждого человека по четыре
куны, с Бояр по осьмнадцати гривен, с городских чиновников, или Старост,
по десяти; немедленно призвали корыстолюбивых Варягов на помощь и сами
вооружились.
   Вероломство Святополково не допустило Новогородцев отмстить Болеславу.
Покорив южную Россию зятю своему, Король отправил назад союзное войско и
развел собственное по городам Киевской области для отдохновения и
продовольствия.
   Злодеи не знают благодарности: Святополк, боясь долговременной опеки
тестя и желая скорее воспользоваться независимостию, тайно велел
градоначальникам умертвить всех Поляков, которые думали, что они живут с
друзьями, и не брали никаких предосторожностей. Злая воля его исполнилась,
к бесславию имени Русского. Вероятно, что он и самому Болеславу готовил
такую же участь в Киеве; но сей Государь сведал о заговоре и вышел из
столицы, взяв с собою многих Бояр Российских и сестер Ярославовых. Дитмар
говорит - и наш Летописец подтверждает, - что Болеслав принудил одну из
них быть своею наложницею - именно Передславу, за которую он некогда
сватался и, получив отказ, хотел насладиться гнусною местию. Хитрый
Анастас, быв прежде любимцем Владимировым, умел снискать и доверенность
Короля Польского; сделался хранителем его казны и выехал с нею из Киева:
изменив первому отечеству, изменил и второму для своей личной корысти. -
Польские историки уверяют, что многочисленное войско Россиян гналось за
Болеславом; что он вторично разбил их на Буге и что сия река, два раза
несчастная для наших предков, с того времени названа ими Черною...
Болеслав оставил Россию, но удержал за собою города Червенские в Галиции,
и великие сокровища, вывезенные им из Киева, отчасти роздал войску,
отчасти употребил на строение церквей в своем Королевстве.
   [1019 г.] Святополк, злодейством избавив Россию от Поляков, услужил
врагу своему. Уже Ярослав шел к Киеву... Не имея сильного войска, ни любви
подданных, которая спасает Монарха во дни опасностей и бедствий, Святополк
бежал из отечества к Печенегам, требовать их помощи. Сии разбойники,
всегда готовые опустошать Россию, вступили в ее пределы и приближились к
берегам Альты. Там увидели они полки Российские. Ярослав стоял на месте,
обагренном кровию Святого Бориса. Умиленный сим печальным воспоминанием,
он воздел руки на Небо, молился, и сказав: кровь невинного брата моего
вопиет ко Всевышнему, дал знак битвы.
   Восходящее солнце озарило на полях Альты сражение двух многочисленных
воинств, сражение упорное и жестокое: никогда, говорит Летописец, не
бывало подобного в нашем отечестве. Верная дружина Новогородская хотела
лучше умереть за Ярослава, нежели покориться злобному брату его. Три раза
возобновлялась битва; неприятели в остервенении своем хватали друг друга
за руки и секлись мечами. К вечеру Святополк обратился в бегство.
Терзаемый тоскою, сей изверг впал в расслабление и не мог сидеть на коне.
Воины принесли его к Бресту, городу Туровского княжения; он велел им идти
далее за границу. Гонимый Небесным гневом, Святополк в помрачении ума
видел беспрестанно грозных неприятелей за собою и трепетал от ужаса; не
дерзнул вторично прибегнуть к великодушию Болеслава; миновал Польшу и
кончил гнусную жизнь свою в пустынях Богемских заслужив проклятие
современников и потомства. Имя окаянного осталось в летописях неразлучно с
именем сего несчастного Князя: ибо злодейство есть несчастие.