"На протяжении более чем трех столетий характер этого человека
обрисовывался на редкость неверно. Его действия и поступки извращались. Его
слова толковались превратно. В результате сложилось положение, при котором
почти все, что так или иначе было связано с историей первых открытий на
североамериканском Юго-Западе, получало совершенно неверное толкование. Я
намерен следовать путем, существование которого впервые было указано в 1881
г. мистером Ф. X. Кашингом, искавшим и нашедшим среди индейцев зуньи правду
о примечательном путешествии брата Маркоса. Это тот же путь, который позже
в 1885-1886 гг. мне удалось наметить в результате исследования документов:
воссоздание с максимально доступной точностью истории первого путешествия в
Сиболу на основе имеющихся письменных и устных свидетельств, печатных книг
и манускриптов, географических и этнографических данных" 11.

Как говорилось выше, Эстебанико входил в состав авангарда, в который тем
временем вливались все новые и новые группы индейцев и среди них очень
много женщин. Весьма вероятно, что вскоре по числу людей авангард намного
превзошел состав свиты самого Маркоса. Как бы то ни было, в обоих отрядах
появлялось все больше и больше индейцев, которые сообщали о больших
городах, лежавших на Севере, и обитавших там богатых племенах. Эти рассказы
звучали так убедительно, что Маркое договорился с Эстебанико о следующем:

"Пройти 50-60 лиг (250-300 км) в северном направлении. Выяснить, не
повстречается ли там что-нибудь значительное, не лежит ли там богатая и
густонаселенная страна. Если же он обнаружит там что-то подобное или
услышит об этом, то должен будет задержаться и передать мне через
кого-нибудь из индейцев соответствующее сообщение. Таким сообщением должен
служить белый деревянный крест. Если открытие будет среднего значения, он
пошлет крест длиной в пядь. Если оно будет очень важным, ему следует
дослать крест длиной в две пяди. Если же по своему значению оно превзойдет
открытие Новой Испании, он пошлет мне большой крест" 12.

Мавр исполнил свой основной долг. Он заботился, чтобы связь между ним и
Маркосом не прерывалась. Но расстояние между обоими отрядами постоянно
увеличивалось. Энтузиазм, с которым рвалась вперед первая группа, окрылял
вторую. Новости, одна фантастичнее другой, громоздились друг на друга.
Словно удар грома поразило группу Маркоса неожиданное появление индейца,
который торжествующе размахивал огромным крестом! Как звучал уговор? Что
должен был означать самый большой крест? Разве он не должен был означать,
что масштабы открытия превосходят открытие Новой Испании? Что,
следовательно, вновь открытые города по величине превосходят Мехико?

Индеец и появившиеся вскоре воины сопровождавшего его эскорта сообщили на
этот раз о таких чудесах, по поводу которых Маркое пишет:

"...я отказываюсь в них верить до тех пор, пока не увижу все собственными
глазами или не получу дальнейших подтверждений". Но почему он продолжает
сомневаться? Ведь, по его словам, "Сибола была здесь так же хорошо
известна, как Мехико в Новой Испании или Куско в Перу. Они описывали форму
домов, расположение деревень, улиц и площадей так, как это могли делать
только люди, которые в них часто бывали и приобретали там для себя предметы
роскоши и первой необходимости, которыми владели жители" 13.

Даже последняя новость о том, что им еще предстояло проделать через пустыню
путь протяженностью в пятнадцать дневных переходов, больше не пугала. Между
тем мавр явно потерял рассудок. Вместо того чтобы при виде вожделенной
страны остановиться и ждать Маркоса, который, если верить его сообщению,
приближался преисполненный достоинства со всеми возможными
предосторожностями, чернокожий явно отдался во власть одного желания -
стать самому первооткрывателем "семи городов"! Как вдруг при встрече с
одним из новых племен его трескотня и шарлатанство, сопровождавшиеся
нелепым приплясыванием, неожиданно не только не возымели желаемого
действия, но вызвали прямо противоположный результат! Жители первого же
крупного селения - пуэбло, которое первым увидел не белый, а чернокожий
человек, схватились за оружие!

Выбившийся из сил, окровавленный индеец доставил известие об этом
находившемуся далеко позади Маркосу.

Еще со времен Софокла известен древний литературный прием: сообщение о
трагическом событии передается аудитории устами вестника в скупых и суровых
словах. Наполненная экзальтацией фраза содержит сообщение лишь о самом
событии, взятом в чистом виде. Впечатление может быть еще больше усилено
невнятностью речи. Ведь, согласно правилам искусства, слушателей должны
потрясать не переживания рассказчика, а то, о чем он говорит.

Теперь, пожалуй, уже ничто не в силах передать нам ни мук, ни отчаяния, ни
страха смерти, наверняка овладевших людьми, собравшимися вокруг Маркоса,
когда они услышали скупое сообщение окровавленного индейца, которому
довелось быть очевидцем первого триумфа и последнего часа незабвенного
Эстебанико. Маркое воспроизводит его слова:

"Он рассказал мне, что Эстебанико за день до того, как они достигли Сиболы,
послал туда в соответствии с обычаем свою флягу из тыквы, чтобы сообщить
жителям города, в каком качестве он к ним прибыл. Фляга была украшена
несколькими шнурами с бубенчиками и двумя перьями, одно из которых было
белым, а другое - красным. Когда посланные им люди подошли к Сиболе и
передали флягу человеку, которого тамошний властитель наделил правом
отдавать приказы, последний взял ее в руки. Но, заметив бубенцы, он в гневе
с силой швырнул ее на землю и велел посланцам немедленно покинуть город. Он
объявил им также, что запрещает входить в город, ибо знает, что за люди эти
чужестранцы и что в случае неповиновения они будут убиты. Посланцы
возвратились к Эстебанико и сообщили, что произошло. Однако он сказал, что
это ровным счетом ничего не значит, поскольку не раз те, с кем ему
приходилось встречаться ранее, тоже поначалу проявляли гнев и злобу, но
потом всякий раз принимали его с радушием. Так он продолжал свой путь до
тех пор, пока не достиг Сиболы. Там он встретил людей, которые преградили
ему путь и заключили под стражу в большом доме, расположенном вне города.
Они отобрали все вещи, которые он вез с собой для обмена: бирюзу и другие
предметы, полученные у индейцев во время путешествия. В этом доме он провел