всю ночь, и ни ему, ни сопровождавшим его людям не дали ни есть, ни пить.
На утро индеец (который сообщил нам об этом) почувствовал сильную жажду и,
крадучись, выбрался из дома, чтобы напиться воды из протекавшей поблизости
речки. Вскоре после этого оп увидел, как Эстебанико пытался бежать,
преследуемый жителями, убивавшими его спутников. Когда индеец увидел все
это, он спрятался и пополз вдоль упомянутой речки. Наконец ему удалось ее
пересечь и пуститься в путь через пустыню" 14. Дальнейшие сообщения
очевидцев полностью подтвердили этот факт массовой резни. Бесстрашный мавр
был убит. Лишь двум раненым удалось дотащиться до Маркоса. Жители Сиболы
перебили около трехсот человек из отряда Эстебанико и наглухо закрыли
границу даже для торговли между самими индейцами.

Это сообщение полностью соответствует действительности. Год спустя один из
офицеров Коронадо, расспрашивая местных жителей, узнал от них точно такие
же подробности. Как установил Френк X. Кашинг, сказание об этом событии
сохранялось у индейцев племени зуньи вплоть до XIX в. Согласно одному из
сообщений, тело Эстебанико было разрублено на множество кусков. Эти куски
были затем разосланы в другие пуэбло как доказательство, что мавр являлся
простым смертным и был убит.

Индейцы, сопровождавшие Маркоса, хотели бежать. Маркое сумел удержать при
себе нескольких человек, разделив между членами отряда все свое имущество.
Он продолжал двигаться вперед, все время вперед до тех пор, пока двое из
сохранивших ему верность индейцев не привели Маркоса к месту, с которого он
мог увидеть Сиболу!

Наконец перед ним лежал город, о котором мечтало столько испанцев. Он долго
смотрел на него. Затем соорудил каменный крест и осмелился объявить всю
простиравшуюся перед ним страну - пуэбло Сибола, Тотонтеак, Акус и Марата,
за которыми должны были лежать еще более крупные поселения, - владением
испанской короны, дав ей название "Новое королевство святого Франциска".
После этого он решил возвратиться домой. Весьма разумное решение! "Иногда
меня охватывало искушение направиться в город, ибо я знал, что не рискую
ничем, кроме собственной жизни. А эту жизнь именно в тот самый день, когда
мы отправились в путь, я посвятил господу. Но меня одолел страх, который
был порожден размером опасности, а также сознанием того, что в случае моей
смерти некому будет поведать миру об этой стране" 15.

Но боже милостивый, что за "сведения" привез он с собой! Человек, которого
так превозносит цитировавшийся нами выше поборник истины Банделье,
несомненно, должен был находиться не в своем уме в тот момент, когда он
бросил первый взгляд на Сиболу (на "страну зуньи", расположенную, как мы об
этом знаем теперь, в верховьях протекающей через Нью-Мексико реки Зуньи, на
группу пуэбло, являвшихся, вне всякого сомнения, теми "семью городами
Сиболы", сведения о которых были безмерно преувеличены молвой и фантазией,
грезами и мечтами). Если даже попытаться оставить в стороне владевшее им
глубокое волнение, если знать, насколько бывает поражен даже современный
турист, когда он неожиданно заметит вдруг вдали на фоне сверкающего солнца
одну из призрачных многоэтажных построек, напоминающих сероватые пчелиные
соты с ячейками, которые образуют пуэбло, даже если сегодня мы едва можем
подсчитать, сколько же жителей мог вмещать в себя такой город-гора, то даже
и в этом случае остается совершенно непостижимым, как мог осмелиться брат
Маркое направить вице-королю следующее послание:

"Вместе с моими индейцами и переводчиками я продолжал путь до тех пор, пока
мы не приблизились к месту, с которого можно видеть Сиболу. Она занимает
равнину, лежащую на склоне круглого холма. Как населенный пункт Сибола
оставляет хорошее впечатление. Это самое крупное из всех поселений, которые
мне приходилось видеть в тех краях. Как рассказывали мне индейцы, все дома
построены там из камня. Они расположены ярусами и имеют плоские крыши.
Насколько можно было разглядеть с высоты, откуда я вел наблюдение,
поселение это превосходит по величине город Мехико". И он подчеркивает:
"... согласно моему мнению, это самое крупное и лучшее из всех поселений,
которые были открыты когда-либо в прошлом" 16. Совершенно безрассудное
заявление о пуэбло племени зупьи в устах человека, который прибыл из города
Мехико, где в то время, около 1540 г., возможно, и насчитывалось не более
тысячи испанских поселенцев. Но вместе с тем там проживало огромное число
индейцев. II что особенно важно, именно там находились развалины огромных
ацтекских дворцов и храмов, равных которым, как мы, к сожалению, должны
сообщить здесь увлеченному читателю, нет больше нигде во всей Северной
Америке.

Однако этот насквозь лживый доклад привел к завоеванию нынешнего
"Юго-Запада" Соединенных Штатов. Коронадо, которому предстояло стать здесь
самым знаменитым из завоевателей, взялся за оружие, а вслед за ним
потянулось множество других. Свита завоевателей включала в себя немало
доброжелательно настроенных священников, но также и писцов, нотариусов,
судей и палачей. Лишь 140 лет спустя народ зуньи смог вновь еще раз
подняться на борьбу против испанского ига.

Завоеватели передавали эстафету друг другу. Сегодня они сражались в одном
отряде, назавтра вставали во главе собственных экспедиций, прокладывавших
путь следующим за ними:

Кортес - Нарваэсу Нарваэс - де Ваке Де Вака - Эстебаюгко Эстебанико - брату
Маркосу Маркое - Коронадо.

И действительно, мог ли Франсиско Васкес де Коронадо найти себе лучшего
проводника, чем Маркое, когда в феврале 1540 г. он был направлен
вице-королем во главе отряда, состоявшего из 250 всадников, 70 пехотинцев и
многих сотен индейцев, гнавших стада различного скота на новое, на этот раз
настоящее завоевание сказочной Сиболы?

Разумеется, история завоевания будет неполной, если в ней не упомянуть имен
Эрнандо де Сото и многих других, которые прошли вслед за ним, все глубже
исследуя страну и все жестче подчиняя ее испанскому владычеству с помощью
меча и креста. Тем не менее мы намерены придерживаться избранного нами пути
- двигаться по следам первых индейцев Северной Америки. Поэтому мы
ограничимся упоминанием в качестве последнего завоевателя Коронадо, который
разрубил мечом покровы тайны, так долго скрывавшей правду о "семи городах