дня  и  захватили там  отставших.  Император  решил, что  это был  авангард
Витгенштейна. Было ли его  движение согласовано с движением Чичагова, чтобы
атаковать нас  на обоих  берегах? Это значило бы  действовать с опозданием;
если  бы   не  ошибочный   маневр  генерала  Партуно,   вынудивший  герцога
Беллюнского  выжидать его, то  вся французская  армия могла бы  перейти уже
прошлой ночью через Березину.

Состояние кавалерии не позволяло нам посылать на разведку сильные отряды, и
мы   не   могли   раздобыть   точных  сведений   о   маневрах   неприятеля.

Хотя переправа  наших войск  через реку не  была до сих  пор потревожена ни
единым ружейным  выстрелом и хотя все обещало,  что она закончится столь же
удачно, внимание  императора было  приковано к дороге на  Камень. Именно на
этой дороге неприятель мог  остановить наше Движение и создать препятствия,
которые    было   бы    гораздо    труднее   преодолеть,    чем   Березину.

Утром  28-го[235]  аванпосты  герцога Реджио  были так  энергично атакованы
адмиралом Чичаговым, что 3-й  и 5-й корпуса должны были поддержать герцога.
Несколько  часов бой  шел с  переменным успехом.  Герцог Реджио  был ранен.
Император, который отправился на  место боя, тотчас же заменил его герцогом
Эльхингенским. Атака кирасиров, произведенная дивизией Думерка, решила дело
в нашу  пользу. 7-й полк,  находившийся в голове бригады  Беркейма, напал в
лесной  просеке на сомкнутую  пехотную колонну  русских и прорвал  ее ряды.
Возникший в результате беспорядок принудил русских отступить и оставить нам
более 1  500 человек пленными. Я  видел этих пленных; все  это были солдаты
молдавской армии.

Неудача  адмирала всецело  обратила бы  в нашу пользу  рискованную операцию
перехода  через  Березину, если  бы  не  одно из  тех  событий, которые  не
поддаются  никакому  учету,  потому  что  они  выходят  за  пределы  всякой
вероятности. Нет  никаких сомнении,  что оставшаяся на  другом берегу часть
армии перешла  бы реку  без всяких затруднений  и была бы  спасена, если бы
дивизия  Партуно, которая  оставалась в  Борисове и  должна была  подойти к
герцогу  Беллюнскому ночью,  не  ошиблась в  темноте дорогой  там,  где она
расходится  по  двум направлениям  -  на  Студянку и  на Веселово.  Генерал
Партуно  и  часть  офицеров  генерального штаба  думали,  что  они едут  по
правильной  дороге   и  их   ждет  впереди  герцог   Беллюнский;  с  полным
спокойствием они ехали впереди  дивизии, чтобы заранее обследовать позиции,
которые она  займет, как  вдруг они попали  прямо в объятия  русских и были
захвачены в плен. Неприятель, который был своевременно осведомлен об ошибке
этих офицеров  и о том, что  за ними следует их  дивизия, принял все нужные
меры,  чтобы  дать  им  спокойно  продвигаться  вперед.  Был  взят  в  плен
дивизионный  генерал;  сдалась  и  его  дивизия,  двумя  бригадами  которой
командовали генералы Ле Камюс  и Бланмон. Все это - подробности, которые мы
узнали потом, так как  в первый момент у нас называли глупостью и подлостью
то, что было лишь результатом рокового безрассудства.

Когда  ночью подошел  и  присоединился к  герцогу Беллюнскому  арьергардный
батальон этой дивизии, пошедший  по правильной дороге, так как он последним
оставил  Старый   Борисов,  беспокойство,  вызванное  запозданием  дивизии,
увеличилось  еще больше.  Батальон  ничего не  видел, ничего  не  слыхал, и
дорога на его пути  была свободной. Маршал не сомневался, что дивизия ночью
заблудилась,  но подойдет  к  нему днем.  Мы все  еще надеялись  увидеть ее
приближение,  и неизвестность,  в которой  мы пребывали,  рассеялась только
часам  к  девяти,  когда   мы  увидели  приготовления  к  атаке  в  корпусе
Витгенштейна,  занимавшем  со  вчерашнего  вечера  позиции  против  герцога
Беллюнского.

И все  же арьергардный батальон дошел до нас  без затруднений; мы ничего не
слышали;  дорога,  по  словам  возвратившейся  разведки,  по-прежнему  была
свободна. Никто не мог  представить себе, чтобы дивизия, доверенная опытным
генералам, могла  сдаться без  боя. Если даже генерал  Партуно был атакован
главной массой  войск Витгенштейна,  все равно ничто не  могло помешать ему
броситься со  своей пехотой и кавалерией к реке, так  как этот путь был еще
свободен.  Продолжал ли он  еще драться?  В таком случае  сражение, которое
должно  было сейчас  завязаться,  покажет ему,  что  мы его  ждем, и  будет
служить полезной для него диверсией.

Именно исходя  из этих  соображений, император, вместо  того чтобы ускорить
переправу  через  Березину,  которая  и  без  того  уже  задержалась  из-за
необходимости выждать  дивизию Партуно,  приказал некоторым войскам,  в том
числе части  гвардии, двинуться на выручку  герцога Беллюнского, у которого
часам к  11 завязалось ожесточенное сражение  с Витгенштейном, тогда как мы
на другом  берегу дрались с  Чичаговым. Император только к  часу дня узнал,
что дивизия  Партуно сдалась  неприятелю. Явный успех,  одержанный нами над
Чичаговым,  до некоторой  степени компенсировал  эту беду;  ставка всячески
старалась держать происшедшее в  секрете, по сообщила о сдаче Партуно штабу
герцога  Беллюнского,  которого  в   это  время  настойчиво  теснила  армия
Витгенштейна.  Бойцы дрались  самоотверженно и ожесточенно,  чтобы удержать
свои позиции  хотя бы до наступления ночи, но  в конце концов маршал должен
был решиться на переход  через Березину, чтобы спасти свой корпус от полной
гибели.

Нельзя даже отдаленно представить  себе, что делалось тогда в селе Веселове
и на том берегу Березины, кишевшем войсками, отставшими
французами-беженцами,  женщинами, детьми,  маркитантами, которые  не хотели
расстаться со  своими повозками и не имели  еще разрешения на переход через
реку, потому  что со вчерашнего вечера мосты  и другие переходы берегли для
дивизий  герцога Беллюнского  и  для войск,  назначенных на  его поддержку.
Император до  последнего момента надеялся, что  позиции удастся удержать до
ночи; это  спасло бы все. Но как только  было решено отступать, берег возле
Веселова  мгновенно  превратился в  арену  неописуемого  ужаса, отчаяния  и
гибели, особенно когда повторные  атаки русских против последних оставшихся
там корпусов прижали толпу  некомбаттантов к реке. Все устремились на мосты
[236],  и они не замедлили рухнуть - скорее  от беспорядка, чем от тяжести.
Французы  на другом берегу  были горестными  свидетелями этих сцен  ужаса и
жестокости, не  будучи в состоянии  прийти на помощь. Мы  потеряли тогда 10
тысяч человек.

Само собой разумеется, что  в отзывах о генерале Партуно, на которого можно