распоряжении  и  такие  войска, и  гвардию,  являвшуюся  хорошим ядром,  но
потому,  что   отъезд  императора,  который  он   считал,  впрочем,  срочно
необходимым, послужит для многих предлогом к беспорядку, могущему довершить
дезорганизацию.  Но,  по существу,  он  был  все же  далек  от того,  чтобы
предвидеть то,  что случилось. хотя корпуса на  Двине, и в частности корпус
герцога    Беллюнского,    единственный,    сохранивший    еще    некоторую
организованность, таяли с каждым днем.

Один  за  другим  в ставку  явились  Неаполитанский  король, вице-король  и
маршалы: герцоги Эльхингенский,  Тревизский, Истрийский, Данцигский и князь
Экмюльский; не было только герцога Беллюнского, командовавшего арьергардом.
Они образовали  нечто вроде  совещания, которому император  объявил о своем
решении отправиться в Париж.  Он сделал вид, что передает этот проект на их
рассмотрение,  и  все  единогласно  заявили,  что  он  должен  ехать.  Были
высказаны все  те доводы, которые мы  заранее обсуждали при наших различных
разговорах между  собой, все те мотивы,  которые должны были обосновать это
важное политическое решение.  Император передал каждому предназначенные для
него приказания.  Генерал Лористон должен был  отправиться в Варшаву, чтобы
организовать оборону  Польши и собрать там  все войска, которыми можно было
располагать;  генерал  Рапп  должен  был  отправиться  в Данциг,  и  т.  д.

---------------------------------------------------------------------------

                                 ГЛАВА VII

                      В САНЯХ С ИМПЕРАТОРОМ НАПОЛЕОНОМ

                           ОТ СМОРГОНИ ДО ВАРШАВЫ

Отъезд. -  Первые этапы.  - Император пересаживается  из экипажа в  сани. -
Разговоры  с императором;  война  с Россией;  страх, внушаемый  Наполеоном;
континентальный блок;  Англия, Россия, мир; Польша,  Пруссия; снова Англия;
война  в  Испании; испанские  колонии;  Годой;  испанский царствующий  дом;
Талейран;  герцог  Энгиенский;  герцог Бассано.  -  Пултуск.  - Прибытие  в
Варшаву.



Ровно в 10 часова  вечера[244] император сел вместе со мною в своей дормез;
милейший  Вонсович  поехал  верхом рядом  с  экипажем;  Рустан и  берейторы
Фагальд и Амодрю тоже были верхом: один из них выехал вперед, чтобы заранее
заказать почтовых лошадей в  Ошмянах. Герцог Фриульский и граф Лобо выехали
через некоторое время вслед за нами в коляске; в другой поехали барон Фэн и
Констан.  Все было  так хорошо  налажено и  держалось в таком  секрете, что
никто  не  подозревал ни  о  чем; за  исключением обер-церемониймейстера  и
барона Фэна, даже сами  путешественники узнали о предстоящей поездке лишь в
половине  восьмого,  то  есть  тогда  же,  когда об  этом  узнали  маршалы.

Император  приехал в  Ошмяны  около полуночи.  Со второй  половины  дня там
стояли на позициях дивизия  Луазона и отряд неаполитанской кавалерии. Мороз
был очень сильный. Наши части были уверены в своей безопасности, думая, что
их прикрывает  армия; позиции  были выбраны неудачно,  сторожевое охранение
тоже было  плохое; дивизия разместилась в  самом городе. Все попрятались по
домам,  стараясь   укрыться  от   жесточайшего  мороза.  Один   из  русских
партизанских   начальников [245]   воспользовался  этой   беззаботностью  и
незадолго до прибытия императора устроил вместе с казаками и гусарами налет
на  город;  результатом  этого  налета  были  несколько  убитых  часовых  и
несколько человек, захваченных в плен. Ружейная пальба из всех домов вскоре
принудила  русских  отступить, и  они  заняли позиции  на возвышенности  за
городом, откуда  в течение  некоторого времени обстреливали  его из орудий.
Император прибыл  в Ошмяны как раз в это  время. Ван Хогендорп, который вез
продиктованные императором приказы, и  даже почтовый курьер приехали только
что   перед   нами.  Нам   пришлось   ожидать   лошадей  и   неаполитанцев.

Несколько мгновений император колебался, не подождать ли до следующего дня.
Коляска, выехавшая  вслед за нами, еще не  прибыла. Мы устроили нечто вроде
совещания, чтобы  решить, не следует ли  послать несколько пехотных отрядов
на  разведку  дороги  на  тот  случай,  если  русские  ее  заняли,  но  эта
предосторожность  все равно  была бы  уже запоздалой  и могла бы  лишь дать
знать неприятелю  об отъезде императора, о  чем пока еще никто  не знал. Мы
решили  поэтому выслать  на дорогу  небольшой авангард  из числа  первых же
прибывших неаполитанцев;  они сели на  коней, а вслед за  ними мы отправили
отдельно   друг  от   друга  два   других  авангардных   отряда.  Остальные
неаполитанцы были  разделены на две группы:  одна должна была ехать впереди
нас, а другая - следовать за нами. Было отдано распоряжение, чтобы верховые
лошади  императора, следовавшие  за нами  от Сморгони, сопровождали  нас до
Медников.  Мороз  крепчал, и  лошади  нашего  эскорта не  в состоянии  были
передвигаться. Когда мы прибыли  на почтовую станцию, от всех наших отрядов
оставалось не больше 15  человек, а когда мы приближались к Вильно, их было
только восемь,  считая в  том числе генерала  [246] и  нескольких офицеров.

На расстоянии одного лье от Вильно нас встретил на рассвете герцог Бассано;
он  сел с  императором,  а я  покинул дормез;  так  как император  не хотел
заезжать  в город,  то  я поехал  вперед в  коляске герцога  Бассано, чтобы
передать  приказы императора  виленскому правительству и  сделать последние
необходимые распоряжения по поводу  нашего путешествия. Хорошо, что я лично
отправился в  Вильно, так  как ван Хогендорп  только что туда  прибыл и ему
пришлось будить  людей, проведших ночь на  балу у герцога Бассано; понятно,
что он еще не  успел ничего приготовить. Итак, в то время как один мерзли и
умирали, другие  танцевали на  балах! Жители Вильно  далеко не представляли
себе ни нашего положения,  ни того, что произошло, ни того, что должно было
случиться.  Мне с  трудом  удалось набрать  десяток людей  для  эскорта. На
почтовой  станции  не  было лошадей.  Мне  пришлось  взять лошадей  герцога
Бассано,  на  которых  мы  ехали  до  второй  почтовой  станции.  Никто  не
подозревал, что император был так близко.

Император менял  лошадей в  предместье. Я прибыл туда  почти одновременно с
ним, и мы тотчас  же отправились в путь. В Вильно я купил сапоги на меховой
подкладке  для  всех  участников  нашего  путешествия, и  потом,  когда  мы
встречались в Париже, они  не раз благодарили меня за это, так как без этой