привычки, предания, воззрения, руководимые при этом единой церковью -
своим управлением способствовали распространению таких свойств и
признаков, которые были одинаковы во всех землях и, следовательно, вели их
к единению между собою.
   После Ярослава начинается уже непрерывно тот период, который
обыкновенно называют удельным. Особые князья явились в земле северян или
черниговцев, в земле смоленских кривичей, в земле волынской, в земле
хорватской или галицкой. В земле новгородской сначала соблюдалось как бы
правило, что там князем должен быть старший сын киевского князя, но это
правило очень скоро уступило силе народного выбора. Земля полоцкая уже
прежде имела особых князей. В земле русской или киевской выделилось
княжение переяславское, и к этому княжению по разделу Ярослава
присоединена отдаленная Ростовская область. Собственно, не было ни правил
для размещения князей, ни порядка их преемственности, ни даже прав каждого
лица из княжеского рода на княжение где бы то ни было, а потому,
естественно, должен был возникать ряд недоразумений, которые приводили
неизбежно к междоусобиям. Само собой разумеется, что это задерживало ход
развития тех начал образованности, которые Русь получила вместе с
христианской верой. Но еще более препятствовало этому развитию соседство с
кочевыми народами и непрестанные столкновения с ними. Русь как будто
приговором судьбы осуждена была видеть у себя приходивших с востока
гостей, сменявших друг друга: в Х веке и в первой половине XI в. она
терпела от печенегов, а с половины XI их сменили половцы. При внутренней
безладице и княжеских усобицах, Русь никак не могла оградить себя и
избавиться от такого соседства, тем более, когда князья сами приглашали
иноплеменников в своих междоусобиях друг против друга.
   При таком положении дел важнейшею задачею тогдашней политической
деятельности было, с одной стороны, установление порядка и согласия между
князьями, а с другой - дружное обращение всех сил русской земли на свою
защиту против половцев. В истории дотатарского периода мы не видим ни
одной такой личности, которой бы удалось совершить прочно и плодотворно
такой великий подвиг; но из всех князей никто не стремился к этой цели с
такой ясностью взгляда и с таким, хотя временным, успехом, как Мономах, и
потому имя его долго пользовалось уважением. Кроме того, о его жизни
сложилось понятие, как об образцовом князе.
   Владимир родился в 1053 году, за год до смерти деда своего Ярослава. Он
был сыном Всеволода, любимейшего из сыновей Ярослава; тогда как прочих
сыновей Ярослав разместил по землям, назначив им уделы, Всеволода отец
постоянно держал возле себя, хотя дал ему в удел близкий от Киева
Переяславль и отдаленный Ростов. Старик Ярослав умер на руках у Всеволода.
Мать Владимира, последняя супруга Всеволода, была дочь греческого
императора Константина Мономаха; Владимир по деду со стороны матери
получил имя Мономаха. Таким образом, у него было три имени: одно княжеское
- Владимир, другое крестное - Василий, третье дедовское по матери -
Мономах.
   Будучи тринадцати лет от роду, он принялся за занятия, которые, по
тогдашним понятиям, были приличны княжескому званию - войною и охотою.
Владимир в этом случае не был исключением, так как в те времена князья
вообще очень рано делали то, что, по нашим понятиям, прилично только
возмужалым; их даже женили в отроческих летах. Отец послал Владимира в
Ростов, и путь его лежал через землю вятичей, которые еще тогда не хотели
спокойно подчиняться княжеской власти Рюрикова дома. Владимир недолго был
в Ростове и скоро появился в Смоленске. На Руси тем временем начинались
одна за другой две беды, терзавшие страну целые века. Сначала поднялись
княжеские междоусобия. Начало им было положено тем, что сын умершего
Ярославова сына, Владимира, Ростислав бежал в Тмутаракань, город,
находившийся на Таманском полуострове и принадлежавший тогда черниговскому
князю, поместившему там своего сына Глеба. Ростислав выгнал этого Глеба,
но и сам не удержался после него. Это событие, само по себе одно из
множества подобных в последующие времена, кажется замечательным именно
потому, что оно было тогда первым в этом роде. Затем прорвалась вражда
между полоцкими князьями и Ярославичами. В 1067 году полоцкий князь
Всеслав напал на Новгород и ограбил его; за это Ярославичи пошли на него
войной, разбили и взяли в плен.
   В следующем 1068 году настала беда другого рода. Нахлынули с востока
половцы, кочевой народ тюркского племени; они стали нападать на русские
земли. Первое столкновение с ними было неудачно для русских. Киевский
князь Изяслав был разбит и вслед за тем прогнан самими киевлянами, с
которыми он и прежде не ладил.
   Изяслав возвратился в Киев с помощью чужеземцев-поляков, а его сын
варварски казнил и мучил киевлян, изгнавших его отца; потому-то киевляне
при первой же возможности опять избавились от своего князя. Изяслав снова
бежал, а вместо него сел на киевский стол его брат Святослав, княживший
прежде в Чернигове; тогда черниговской землей стал управлять Всеволод, а
сына его Владимира Мономаха посадили на княжение в Смоленске.
   Во все продолжение княжения Святослава Владимир служил ему, как
старейшему князю, так как отец Владимира, Всеволод, находился в согласии
со Святославом.
   Таким образом, Владимир по поручению Святослава ходил на помощь полякам
против чехов, а также в интересах всего Ярославова племени воевал против
полоцких князей. В 1073 году Святослав умер, и на киевский стол опять сел
Изяслав, на этот раз, как кажется, поладивший с киевлянами и со своим
братом Всеволодом.
   Этот князь вывел прочь из Владимира-Волынского сына Святославова Олега,
с тем, чтобы там посадить своего собственного сына. Олег, оставшись без
удела, прибыл в Чернигов к Всеволоду: Владимир находился тогда в
дружелюбных отношениях с этим князем и, приехав из Смоленска в Чернигов,
угощал его вместе с отцом своим. Но Олегу досадно было, что земля, где
княжил его отец и где протекло его детство, находится не у него во власти.
В 1073 году он убежал из Чернигова в Тмутаракань, где после Ростислава жил
уже подобный ему князь, беглец Борис, сын умершего Вячеслава Ярославича.
Не должно думать, чтобы такого рода князья действительно имели
какие-нибудь права на то, чего добивались. Тогда еще не было установлено и
не вошло в обычай, чтобы все лица княжеского рода непременно имели удел,
как равным образом не утвердилось правило, чтобы во всякой земле были
князьями лица, принадлежавшие к одной княжеской ветви в силу своего
происхождения. В самом распоряжении Ярослава не видно, чтобы, размещая
своих сыновей по землям, он имел заранее в виду распространить право
посаженных сыновей на их потомство. Сыновья Ярослава также не установили
такого права, как это видно в Смоленске и на Волыни 1. Только ветвь