лицам, более их сильным волей и более их умным. Но известно, что такие
люди склонны подозревать тех, которым они невольно повинуются. Они им
покорны, но в душе ненавидят их.
   Давид Игоревич был заклятый враг теребовльского князя Василька и хотел
присвоить себе его землю. Возвращаясь на Волынь из Любеча через Киев, он
уверил Святополка, что у Василька с Владимиром составился злой умысел
лишить Святополка киевской земли. Сам Василько был человек предприимчивого
характера; он уже водил половцев на Польшу; затем, как он сам потом
признавался, думал идти на половцев, но, если верить ему, не думал делать
ничего дурного русским князьям.
   Натравленный Давидом Святополк звал к себе Василька на именины в то
время, когда последний, возвращаясь из Любеча домой, проезжал мимо Киева
и, не заезжая в город, остановился в Выдубицком монастыре, отославши свой
обоз вперед. Один из слуг Василька, или подозревая коварство, или, быть
может, даже предостерегаемый кем-то, не советовал своему князю ехать в
Киев: "Тебя хотят схватить", - говорил он. Но Василько понадеялся на
крестное целование, немного подумал, перекрестился и поехал.
   Было утро 5 ноября. Василько вошел в дом к Святополку и застал у него
Давида.
   После первых приветствий они сели. Давид молчал. "Оставайся у меня на
праздник", - сказал Святополк. "Не могу, брат, - отвечал Василько, - я уже
отослал свой обоз вперед". - "Ну так позавтракай с нами", -сказал
Святополк. Василько согласился. Тогда Святополк сказал: "Посидите здесь, а
я пойду велю кое-что приготовить". Василько остался с Давидом и стал было
вести разговор с ним, но Давид молчал и как будто ничего не слышал.
Наконец Давид спросил слуг: "Где брат?" - "Стоит на сенях", - отвечали
ему. "Я пойду за ним, а ты, брат, посиди", - сказал он Васильку и вышел.
Тотчас слуги наложили на Василька оковы и приставили к нему стражу. Так
прошла ночь.
   На другой день Святополк созвал вече из бояр и людей киевской земли и
сказал:
   "Давид говорит, что Василько убил моего брата Ярополка и теперь
совещается с Владимиром; хотят убить меня и отнять мои города". Бояре и
люди киевские сказали: "Ты, князь, должен охранять свою голову. Если Давид
говорит правду, пусть Василько будет казнен, а если неправду, то пусть
Давид примет месть от Бога и отвечает перед Богом".
   Ответ был двусмысленный и увертливый. Игумены были смелее и стали
просить за Василька. Святополк ссылался на Давида. Сам Святополк готов был
отпустить Василька на свободу, но Давид советовал ослепить его и говорил:
"Если ты его отпустишь, то не будет княжения ни у меня, ни у тебя".
Святополк колебался, но потом совершенно поддался Давиду и согласился на
гнусное злодеяние.
   В следующую ночь Василька повезли в оковах в Белгород, ввели в
небольшую избу.
   Василько увидел, что ехавший с ним торчин стал точить нож, догадался, в
чем дело, начал кричать и взывать к Богу с плачем. Вошли двое конюхов:
один Святополков, по имени Сновид Изечевич, другой Давидов -Дмитрий; они
постлали ковер и взялись за Василька, чтобы положить его на ковер.
Василько стал с ними бороться; он был силен; двое не могли с ним
справиться; подоспели на помощь другие, связали его, повалили и, сняв с
печи доску, положили на грудь; конюхи сели на эту доску, но Василько
сбросил их с себя. Тогда подошли еще двое людей, сняли с печи другую
доску, навалили ее на князя, сами сели на доску и придавили так, что у
Василька затрещали кости на груди. Вслед за тем торчин Беренда, овчар
Святополка, приступил к операции: намереваясь ударить ножом в глаз, он
сначала промахнулся и порезал Васильку лицо, но потом уже удачно вынул у
него оба глаза один за другим. Василько лишился чувств. Его взяли вместе с
ковром, на котором он лежал, положили на воз и повезли дальше по дороге во
Владимир.
   Проезжая через город Звиждень, привезли его к какой-то попадье и отдали
ей мыть окровавленную сорочку князя. Попадья вымыла, надела на Василька и
горько плакала, тронутая этим зрелищем. В это время Василько очнулся и
закричал: "Где я?" Ему отвечали: "В Звиждене городе". - "Дайте воды!" -
сказал Василько. Ему подали воды, он выпил - и мало-помалу совсем пришел в
себя, вспомнил, что с ним происходило и, ощупав на себе сорочку, спросил:
"Зачем сняли? Я бы в этой окровавленной сорочке принял смерть и стал перед
Богом".
   Пообедавши, злодеи повезли его во Владимир, куда прибыли на шестой
день. Давид поместил Василька на дворе какого-то владимирского жителя
Вакея и приставил к нему тридцать сторожей под начальством двух своих
княжеских отроков, Улана и Колчка.
   Услышал об этом прежде других князей Владимир Мономах и ужаснулся.
"Этого не бывало ни при дедах, ни при прадедах наших", - говорил он.
Немедленно позвал к себе черниговских князей Олега и Давида на совещание в
Городец. "Надобно поправить зло, - говорил он, - а иначе еще большее зло
будет, начнет брат брата умерщвлять, и погибнет земля русская, и половцы
возьмут землю русскую". Давид и Олег Святославичи также пришли в ужас и
говорили: "Подобного не бывало еще в роде нашем". Действительно не бывало:
в княжеском роде прежде случались варварские братоубийства, но ослеплений
еще не бывало. Этот род злодеяния принесла в варварскую Русь греческая
образованность.
   Все три князя отправили к Святополку своих мужей с таким словом: "Зачем
наделал ты зла в русской земле, зачем вверг нож в братью? Зачем ослепил
брата? Если бы он был виноват перед тобою, ты бы должен был обличить его
перед нами и доказать вину его: он был бы наказан, а теперь скажи: в чем
его вина?" Святополк отвечал:
   "Мне сказал Давид Игоревич, что Василько убил брата моего Ярополка и
меня хочет убить, чтобы захватить волость мою: Туров, Пинск, Берестье и
Погорынье, говорил, что у него положена клятва с Владимиром: чтобы
Владимиру сесть в Киеве, а Васильку в городе Владимире. Я поневоле
оберегал свою голову. Не я его ослепил, а Давид; он его и увез к себе".
   "Этим не отговаривайся, - отвечали князья, - Давид его ослепил, но не в
Давидовом городе, а в твоем".
   Владимир с князьями и дружинами хотел переходить через Днепр против
Святополка; Святополк в страхе собирался бежать, но киевляне не пустили
его и послали к Владимиру его мачеху и митрополита Николая с таким словом:
   "Молим тебя, князь Владимир, и вместе с тобою братию твою князей, не
губите русской земли; если вы начнете воевать между собою, поганые
возрадуются и возьмут землю нашу, которую приобрели отцы ваши и деды ваши
трудом и храбростью; они боролись за русскую землю и чужие земли