с людьми приводило к неизбежному греху, - так думали русские, тогда как по
духу Евангелия следовало наоборот. Словам Христа, - что тот недостоин Его,
кто ради Его и Евангелия не оставит отца, матери, жены и всего, что есть
для него дорогого в мире, - давали смысл вступления в монастырь, тогда как
они означали требование от последователя Христова предпочитать всяким
родственным и кровным отношениям правду, возвещенную учением Спасителя и
подкрепленную примером его жизни и смерти. Высокий подвиг страдания за
правду, за ближних обратился в подвиг страдания ради самого страдания;
средство стало целью; борьба с дьяволом в образе зла и растления
человеческого общества заменялась борьбой с призраками, тревожившими
расстроенные нервы истязавшего себя пустынника. Безбрачие, - некогда
предлагаемое апостолом как состояние более удобное, и то временно, для
некоторых, ему подобных, в тяжелую эпоху гонений, - возведено было само по
себе в доблесть, и тем унижен был семейный союз; то, что могло быть уделом
только очень немногих, одаренных способностью "вместить", становясь если
не обязательной, то все-таки высшей добродетелью, достойною стремления,
превращалось в чудовищное насилование природы; наконец, уважение к слезам,
скорби, болезни, нищете, вообще к несчастию, завещанное учителем в видах
облегчения от горести, для счастия человеческого, превращалось в
умышленное искание слез, скорби, болезни, нищеты. Таким образом логически
выходила бесцельность дел любви Христовой; если страдание являлось само по
себе целью, то незачем было стремиться к уменьшению его на земле;
напротив, нужно, казалось, заботиться, чтобы люди страдали: к этому
приводила односторонность, вытекавшая из господства монашеского
направления в христианстве. Так как идеал христианской доблести поставлен
был вне гражданского общества и под условием насилования человеческой
природы, то он не мог достигаться не только всеми, но и большею частью
тех, которые исключительно ему отдавались; отсюда вытекло, что
последствием стремления к такому идеалу являлось именно то, что более
всего было противно духу Христова учения: лицемерство, самообольщение,
ханжество и отупение. За исключением немногих личностей, которым дано было
свыше достигать высшего монашеского идеала, за исключением бедняков,
слабых духом и телом, неспособных к труду в обществе, - монастыри
наполнялись людьми, возмечтавшими о себе то, чего в них не было, жалкими
самоистязателями, воображавшими, что Богу угодно насилие данной Богом же
духовной и телесной природы человека, а более всего эгоистами, тунеядцами
и лицемерами, надевавшими на себя личину святости.
   За пределами же монастырей весь мир пребывал в грубейшей чувственности
и в темнейшем невежестве, продолжали в нем господствовать и развиваться
пороки, совершались насилия и злодеяния, лилась реками кровь человеческая,
люди терзали друг друга; а благочестивое чувство утешало себя тем, что так
неизбежно должно быть на свете по воле Божией, и искало примирения с
совестью и божеством в соблюдении кое-каких видимых приемов, приближающих
жизнь к монашескому идеалу, поставленному вне мира и гражданского общества.



               Первый отдел: Господство дома Св. Владимира.
                      Выпуск первый: X-XIV столетия.


                                 Глава 4.


                          КНЯЗЬ ВЛАДИМИР МОНОМАХ


   Между древними князьями дотатарского периода после Ярослава никто не
оставил по себе такой громкой и доброй памяти, как Владимир Мономах, князь
деятельный, сильный волей, выделявшийся здравым умом посреди своей братии
князей русских.
   Около его имени вращаются почти все важные события русской истории во
второй половине XI и в первой четверти XII века. Этот человек может по
справедливости назваться представителем своего времени. Славяно-русские
народы, с незапамятных времен жившие отдельно, мало-помалу подчинились
власти киевских князей, и, таким образом, задачей их совокупной истории
стало постепенное и медленное образование государственной цельности. В
каких формах и в какой степени могла проявиться эта цельность и достигнуть
полного своего осуществления - это зависело уже от последующих условий и
обстоятельств. Общественное устройство у этих народов имело те общие для
всех признаки, что они составляли земли, которые тянули к городам, пунктам
своего средоточия, и в свою очередь дробились на части, хотя сохраняли до
известной степени связь как между частями дробления, так и между более
крупными единицами, и отсюда происходило, что города были двух родов:
старейшие и меньшие; последние зависели от первых, но с признаками
внутренней самобытности. Члены земли собирались в городах совещаться о
своих делах, а творить расправу, защищать землю и управлять ею должен был
князь. Сперва политическая власть киевских князей выражалась только тем,
что они собирали дань с подчиненных, а потом шагом к более прочному
единству и связи между землями было размещение сыновей киевского князя в
разных землях, а следствием этого было разветвление княжеского рода на
линии, более или менее соответствовавшие расположению и разветвлению
земель.
   Это размещение княжеских сыновей началось еще в язычестве, но грубые
варварские нравы не допускали развиться какому-нибудь новому порядку;
сильнейшие братья истребляли слабейших. Так, из сыновей Святослава остался
только один Владимир; у Владимира было много сыновей, и всех их он
разместил по землям; но Святополк, по образцу языческих предков, начал
истреблять братьев, и дело кончилось тем, что за исключением особо
выделенной полоцкой земли, которая досталась старшему сыну Владимира
Изяславу как удел его матери, вся остальная Русь была под властью одного
киевского князя Ярослава. Это не было единодержавие в нашем смысле слова и
вовсе не вело к прочному сцеплению земель между собой, а напротив, чем
более земель могло скопиться под властью единого князя, тем менее было
возможности этой единой власти наблюдать над ними и иметь влияние на
течение событий в этих подвластных землях. Напротив, когда после принятия
христианства вместе с одною верою входил в Русь и единый письменный язык и
одинаковые нравственные, политические и юридические понятия, если в
различных землях и пребывали свои князья, то эти князья - происходя из
единого княжеского рода, сохраняя более или менее одинаковые понятия,