Проезжая через Киев, Данило остановился в Выдубицком монастыре, созвал
к себе соборных старцев и монахов, просил помолиться о нем, отслужил
молебен Архистратигу Михаилу, и напутствуемый благословениями игумена сел
в ладью и отправился в Переяславль. Здесь встретили его татары. Ханский
темник 6 Куремса проводил его в дальнейший путь. Тяжело и страшно было
ехать Данилу. С грустью смотрел он на языческие обряды монголов,
владычествовавших в тех местах, где прежде господствовало христианство.
Его страшили слухи, что монголы заставят православного князя кланяться
кусту, огню и умершим прародителям. Следуя по степи, доехал он до Волги.
Здесь встретил его некто Сунгур и сказал: "Брат твой кланялся кусту, и
тебе придется кланяться". - "Дьявол говорит твоими устами, - сказал
рассерженный Данило, - чтоб Бог загородил твои уста и не слышал бы я
такого слова!"
   Батый позвал его к себе, и, к утешению Данила, его не заставляли делать
ничего такого, что бы походило на служение идолам.
   "Данило, - сказал ему Батый, - отчего ты так долго не приходил ко мне?
Теперь ты пришел и хорошо сделал. Пьешь ли наше молоко, кобылий кумыс?"
   "До сих пор не пил, а прикажешь - буду пить". Батый сказал ему: "Ты уже
наш татарин, пей наше питье". Данило выпил и сказал, что пойдет
поклониться ханьше.
   Батый ответил: "Иди".
   Данило поклонился ханьше, и Батый послал ему вина со словами: "Не
привыкли вы пить кумыс, пей вино".
   Данило пробыл 25 дней в Орде и был отпущен милостиво. Батый отдал ему
его владения в вотчину. Родные и близкие встретили его по возвращении с
радостью и вместе с грустью: они радовались, видя, что он воротился жив и
здоров, и скорбели об его унижении. Вместе со своим князем вся русская
земля чувствовала это унижение, и оно-то прорвалось в возгласе
современника-летописца: "О злее зла честь татарская! Данило Романович,
князь великий, обладавший русскою землею, Киевом, Волынью, Галичем и
другими странами, ныне стоит на коленях, называется холопом, облагается
данью, за жизнь трепещет и угроз страшится!"
   Подчинение хану, хотя, с одной стороны, унижало князей, но зато, с
другой, укрепляло их власть. Хан отдавал Данилу, как и другим князьям,
земли его в вотчину. Прежде Данило, как и прочие князья, называл свои
земли отчинами, но это слово имело другое значение, чем впоследствии слово
вотчина. Прежде оно означало не более, как нравственное право князя
править и княжить там, где княжили его прародители. Но это право зависело
еще от разных условий: от воли бояр и народа, от удачи соперников, в
которых не было недостатка, от иноплеменного соседства и от всяких
случайностей. Князья должны были постоянно беречь и охранять себя
собственными средствами. Теперь князь, поклонившись хану, предавал ему
свое княжение в собственность, как завоевателю, и получал его обратно как
наследственное владение; теперь он имел право на покровительство и защиту
со стороны того, кто дал ему владение. Никто не мог отнять у него
княжения, кроме того, от кого он получил его. Вечевое право, выражаемое
волею ли бояр, волею ли всего народа, необходимо должно было смолкнуть,
потому что князь мог всегда припугнуть непокорных татарами. Соседний князь
не отваживался уже так смело, как прежде, выгонять другого князя, потому
что последний мог искать защиты в сильной Орде. Князья становились
государями. Это положение сразу поняли восточные князья и потому так легко
примирились с новым порядком вещей. Но Данило слишком привык к прежнему
строю жизни, чтобы примириться с новым положением. Он был гораздо ближе к
европейским понятиям, чем восточные князья. Стыд рабского положения не мог
для него ничем выкупаться. Его задушевною мыслью стало освобождение от
постыдного ига.
   Цель эта могла быть достигнута в будущем как материальным усилением
Данила, так и возвышением его нравственного значения в ряду европейских
владетелей. Вся остальная жизнь Данила была посвящена этой идее и, как
увидим, неудачно.
   Дружба и союз с королем венгерским вовлекли Данила в дела западной
Европы. После смерти австрийско-штирийского герцога Фридриха, венгерский
король хотел не допустить немецкого императора взять себе Австрию и
Штирию, страны, остававшиеся теперь без владетеля. Король в 1252 году
пригласил на помощь Данила. Дело уладилось было через императорских послов
в Пожге. Здесь Данило виделся с немецкими послами, которые удивлялись
необычному для них вооружению русских: их коням, одетым в кожаные доспехи,
и их блестящему, татарскому, оружию. Сам Данило ехал рядом с королем,
одетый по-русски; седло под ним было обито чистым золотом, стрелы и сабля
позолоченные с узорами. На нем был "кожух" (конечно, не тулуп, так как
тогда был знойный день) греческой материи, украшенный кружевами и золотой
тесьмой; и был князь обут в зеленых сафьянных сапогах, вышитых золотом.
   Его превосходный породистый конь возбуждал удивление и похвалы. "Твой
приезд, по обычаю русских князей, дороже мне тысячи серебра", - сказал ему
в приветствие венгерский король. Вскоре после того поднялся новый спор за
австрийско-штирийское наследство. У покойного Фридриха было две дочери:
одна из них была за Оттокаром, сыном чешского короля Вацлава, а другая, по
имени Гертруда, была вдова маркграфа баденского. Оттокар, с согласия
партии, державшей его сторону в Австрии, хотел овладеть всем наследством.
Гертруда обратилась к покровительству Белы. Здесь при дворе его
познакомился с нею сын Данила, Роман, и женился на ней. Таким образом у
Данила возникло притязание утвердить сына в обладании Австриею и Штириею.
Для заветных целей Данила удача в том случае имела бы большое значение. В
союзе с Белою и зятем Белы Болеславом Стыдливым, польским князем, Данило
совершил против Оттокара поход в чешские владения, на землю опавскую
(Троппау). Поход этот, бесплодный по своим последствиям, замечателен
только тем, что, по выражению летописца, ни один русский князь не заходил
так далеко на запад.
   Даниловы союзники, поляки, в этой войне вели себя очень не храбро, так
что Данилу пришлось усовещевать их. Наконец, потерявши терпение, он сказал
им: "Если хотите, идите прочь, а я останусь с малою дружиною". Сам Данило
страдал тогда сильною глазною болезнью, но все-таки неутомимо разъезжал с
обнаженным мечом, собирал и ободрял воинов. Союзники, не взявши города
Опавы, овладели только городком Насилье (Носельт), потом заставили
чешского воеводу Герберта прислать меч Данилу в знак покорности. Война
эта, по всеобщему тогдашнему обычаю, сопровождалась варварским разорением
края, но Данило смягчал ее жестокость.
   Таким образом, взявши город Насилье, он только освободил своих
пленников и не велел никому делать зла.
   Роману Даниловичу и впоследствии не удалось овладеть Австриею. Бела