твою".
   У новгородцев война также приняла религиозный характер. Дело шло о
защите православия, на которое разом посягали враги, возбужденные
благословением папы.
   Александр Ярославич помолился у Св. Софии и выступил с новгородскою
ратью к устью Волхова. К нему пристали ладожане, подручники Великого
Новгорода. Шведы вошли в Неву и бросили якорь в устье Ижоры. Вероятно, это
был роздых: они намеревались плыть через озеро и достигнуть Ладоги
врасплох; прежде всего следовало взять этот новгородский пригород, а потом
вступить в Волхов и идти на Великий Новгород. В Новгороде уже знали о них.
Александр не медлил и, предупредивши их, приблизился к Ижоре в воскресенье
15-го июля (1240). Шведы не ждали неприятелей и расположились спокойно; их
шнеки стояли у берега; раскинуты были на побережье шатры их. Часов в
одиннадцать утра новгородцы внезапно появились перед шведским лагерем,
бросились на неприятелей и начали их рубить топорами и мечами, прежде чем
те успевали брать оружие. Немало было молодцов, которые отличились здесь
своею богатырскою удалью: между ними новгородец Савва бросился на шатер
Биргера, что красовался посреди лагеря своим золотым верхом.
   Савва подсек столб у шатра. Новгородцы очень обрадовались, когда
увидали, как упал этот шатер золотоверхий. Сам Александр нагнал Биргера и
хватил его острым копьем по лицу. "Возложил ему печать на лицо", -говорит
повествователь. У шведов было много убитых и раненых. Схоронили они
наскоро часть убитых на месте, свалили остальных на свои шнеки, чтобы
похоронить в отечестве, и в ночь до света все уплыли вниз по Неве в море 1.
   Велико было торжество новгородцев. Но вскоре не поладил с ними
Александр и ушел в Переяславль.
   А тем временем на Новгород шли другие такие же враги. Немцы, завоевавши
Псков, заранее считали уже своим приобретенным достоянием Водь, Ижору,
берега Невы, Карелию (края нынешней Петербургской, отчасти Олонецкой
губернии); они отдавали страны эти католичеству, и папа присудил их
церковному ведомству эзельского епископа. 13-го апреля 1241 года эзельский
епископ по имени Генрих заключил с рыцарями договор: себе брал десятину от
десятины со всех произведений, а им отдавал все прочее, рыбные ловли,
управления и все вообще мирские доходы с будущих владений.
   Немцы и покоренные ими латыши и эсты бросились на новгородские земли,
предавали их опустошению, взяли пригород Лугу, Тесово, построили
укрепление в погосте Копорье. Вожане поневоле приставали к ним; те,
которые не хотели, - разбежались в леса и умирали с голода. Неприятельские
шайки метались в разные стороны, достигали тридцати верст от Новгорода и
убивали новгородских гостей, ездивших за товарами. В таких обстоятельствах
новгородцы послали к Ярославу просить князя.
   Ярослав прислал им сына Андрея. Немцы причиняли им все более и более
зла: у поселян по Луге отобрали всех коней и скот, и не на чем было пахать
поселянам.
   Новгородцы рассудили, что один Александр может их выручить, и отправили
к нему владыку Спиридона. Дело касалось не одного Новгорода, а всей Руси,
- Александр не противился.
   Немедленно отправился он с новгородцами очищать новгородскую землю от
врагов, разогнал их отряды, взял Копорье, милостиво обращаясь с
пленниками, перевешал, однако, изменивших Новгороду вожан и чуд. Затем он
достиг Пскова, освободил его от немцев, отправил в оковах в Новгород двух
немецких наместников Пскова.
   Оставаясь во Пскове, Александр ждал против себя новой неприятельской
силы и вскоре услышал, что она идет на него. В первых числах апреля 1242
года Александр двинулся навстречу врагам, и у скалы, называемой Вороний
камень на Узмени, произошла другая битва, не менее знаменитая Невской,
известная в истории под названием: "Ледовое побоище". Враги встретились в
суббогу 5 апреля при солнечном восходе. Увидя приближающихся врагов,
Александр поднял руки вверх и громко сказал: "Рассуди, Боже, спор мой с
этим высокомерным народом!" Битва была упорная и жестокая. С треском
ломались копья. Лед побагровел от крови и трескался местами. Многие
потонули. Потерявшие строй немцы бежали: русские с торжеством гнались за
ними семь верст до Суболичского берега.
   С торжеством возвращался Александр в освобожденный Псков. Близ коня его
вели знатных рыцарей, за ним гнали толпу простых пленных. Навстречу ему
вышло духовенство. Народ приветствовал победителя радостными кликами.
   Эти две победы имеют важное значение в русской истории. Правда,
проявления вражды немцев с русскими не прекращались и после того, в
особенности для Пскова, который не раз вступал с орденом в кровавые
столкновения, но уже мысль о покорении северных русских земель, о
порабощении их наравне с Ливонией, которое подвергло бы их участи
прибалтийских славян, - навсегда оставила немцев. Сами папы, вместо
грозных булл, возбуждавших крестовые походы на русских наравне с
язычниками, избрали другой путь, в надежде подчинить себе Русь, - путь
посольств и убеждений, оказавшийся, как известно, столько же бесплодным,
как и прежние воинственные буллы.
   Таким образом, папа Иннокентий IV прислал к Александру в 1251 (булла
писана в 1248) двух кардиналов Гальда и Гемонта. Папа уверял Александра,
будто отец Александра изъявлял обещание монаху Плано-Карпини подчиниться
римскому престолу, но смерть не допустила его до исполнения этого
намерения. Папа убеждал Александра идти по следам отца, представлял
выгоды, какие русский князь и Русь получат от этого подчинения, и обещал
против татар помощь тех самых рыцарей, от которых недавно Александр
освобождал русские земли. В летописях есть ответ Александра папе, явно
сочиненный впоследствии, но не подлежит сомнению, что Александр не
поддался увещаниям и отказал наотрез. Посольство это повлекло за собою в
последующей русской истории множество подобных посольств, также
бесполезных.
   Александр мог оружием переведаться с западными врагами и остановить их
покушения овладеть северною Русью: но не мог он с теми же средствами
действовать против восточных врагов. Западные враги только намеревались
покорить северную Русь, а восточные уже успели покорить прочие русские
земли, опустошить и обезлюдить их.
   При малочисленности, нищете и разрозненности остатков тогдашнего
русского населения в вocточных землях нельзя было и думать о том, чтобы
выбиться оружием из-под власти монголов. Надобно было избрать другие пути.
Руси предстояла другая историческая дорога, для русских политических людей
- другие идеалы. Оставалось отдаться на великодушие победителей, кланяться
им, признать себя их рабами и тем самым, как для себя, так и для своих
потомков, усвоить рабские свойства. Это было тем легче, что монголы,