христианской вере. Народ вскоре пришел в ожесточение; в городах:
Владимире, Суздале, Ростове, Переяславле, Ярославле и других по старому
обычаю зазвонили на вече и по народному решению перебили откупщиков дани.
В числе их в Ярославле был один природный русский по имени Изосим. Прежде
он был монах, пьяный и развратный, съездивши в Орду, принял там
магометанство и, воротившись в отечество, сделался откупщиком дани,
безжалостно утеснял своих соотечественников и нагло ругался над святынею
христианской церкви. Ярославцы убили его и бросили труп па растерзание
собакам и воронам. Зато в Устюге один природный татарин, будучи также
сборщиком дани, спасся от общей беды. Его звали Буга. В Устюге он взял
себе наложницу, дочь одного тамошнего обывателя, по имени Мария, которая
полюбила его и заранее известила о грозившей ему опасности. Буга изъявил
желание креститься. Народ простил его. Он был назван в крещении Иоанном,
женился на Марии, навсегда остался на Руси и приобрел всеобщую любовь.
Память его осталась навсегда в местных преданиях, а воспоминание о
бесерменах до сих пор слышится в бранном слове: басурман, которым русский
человек называл некрещеных, а иногда только неправославных людей.
   Само собою разумеется, что это событие возбудило гнев властителей Руси.
В Орде уже собирали полки наказывать мятежников; Александр поспешил в
Орду. Кроме сбора дани, русским угрожала еще иная тягость помогать войском
татарам в их войнах с другими народами.
   Тогда в Волжской Орде происходило важное преобразование. Хан Берке
принял магометанство, которое быстро распространилось в его народе, тем
легче, что и прежде в полчищах монголов большинство народов, им покоренных
и за них воевавших, исповедывало магометанство. В то же время кочевая
жизнь мало-помалу начала сменяться оседлою. На Волге строился Кипчак,
обширный город, который хан украшал всем великолепием, какое только было
возможно при его могуществе. Хан Берке оказался более милостив к русским,
чем можно было даже ожидать. Он не только простил русским избиение
бесерменов, (которых погибель, как народа подвластного, не могла
раздражать его в той мере, в какой подействовало бы на него избиение
ханских чиновников), но по просьбе Александра освободил русских от
обязанности идти на войну. Александр, однако, прожил тогда в Орде всю зиму
и лето, и это заставляет предполагать, что не сразу удалось ему приобрести
такую милость для своих соотечественников. Возвращаясь оттуда по Волге
больным, он остановился в Нижнем Новгороде, через силу продолжал путь
далее, но, приехав в Городец, окончательно слег и, приняв схиму, скончался
14 ноября 1263 года. Тело его встречено народом близ Боголюбова и было
похоронено во Владимире в церкви Рождества Богородицы. Говорят, что
митрополит Кирилл, услыхавши во Владимире о смерти Александра, громко
сказал: "Зашло солнце земли русской". Духовенство более всего уважало и
ценило этого князя. Его угодливость хану, уменье ладить с ним, твердое
намерение держать Русь в повиновении завоевателям и тем самым отклонять от
русского народа бедствия и разорения, которые постигали бы его при всякой
попытке к освобождению и независимости, - все это вполне согласовалось с
учением, всегда проповедуемым православными пастырями: считать целью нашей
жизни загробный мир, безропотно терпеть всякие несправедливости и
угнетения, покоряться всякой власти, хотя бы иноплеменной и поневоле
признаваемой.


   1. У новгородцев был обычай ставить стражу при впадении Невы в море.
Начальство над этой стражей было тогда поручено какому-то крещеному
вожанину (принадлежавшему к Води народу чудского или финского племени,
населявшему нынешнюю Петербургскую губернию) Пельгусию, получившему в
крещении имя Филиппа.
   Пельгусий был очень благочестив и богоугоден, соблюдал посты и потому
сделался способным видеть видения. Когда шведы явились, он пошел к
Александру известить о их прибытии и рассказал ему, как стали шведы. "Мне
было видение, - сказал он, - когда я еще стоял на краю моря; только что
стало восходить солнце, услышал я шум страшный по морю и увидел один
насад; посреди насада стояли Святые братья Борис и Глеб; одежда на них
была вся красная, а руки держали они на плечах: на краю их ладьи сидели
гребцы и работали веслами, их одевала мгла, и нельзя было различить лика
их, но я услышал, как сказал Борис мученик брату своему Св. Глебу: "Брате
Глебе! Вели грести, да поможем мы сроднику своему, великому князю
Александру Ярославичу!" И я слышал глас Бориса и Глеба; и мне стало
страшно, так что я трепетал; и насад отошел из глаз у меня". - "Не говори
же этого никому другому", - сказал ему Александр. Такое благочестивое
предание осталось об этом событии.

   2. В двух с половиною верстах от Новгорода, где, по преданию, был город
прежде Новгорода.


               Первый отдел: Господство дома Св. Владимира.
                      Выпуск первый: X-XIV столетия.


                                 Глава 9.


                    МОСКОВСКИЕ КНЯЗЬЯ БРАТЬЯ ДАНИЛОВИЧИ


   У Александра Невского было четыре сына: старший, Василий, княжил в
юности в Новгороде, а впоследствии в Костроме, где и умер. Димитрий и
Андрей вели между собою кровавый спор за великое княжение; последний
отличился тем, что дважды наводил на Русь татар, которые произвели в ней
ужаснейшие опустошения (1282 и 1294 гг.), отозвавшиеся на целые
десятилетия. Четвертый сын Невского, Даниил, остался после отца ребенком.
Ему в удел досталась Москва. Даниил был первый князь, поднявший значение
этого города, бывшего до сих пор незначительным пригородом Владимира.
Участвуя в междоусобиях своих братьев, Даниил хитростью взял в плен
рязанского князя Константина, воспользовавшись изменою рязанских бояр, и
держал его в неволе. Это событие было первым проявлением тех приемов
самоусиления, которыми так отличалась Москва, теперь только что
возникавшая.
   Вместе с тем Даниил положил зачаток тому расширению владений, которое
так последовательно вели все его преемники. Племянник Даниила Иван