сломя голову за чужими всадниками, которых  никто  из  преследователей  не
знал и не имел причины  лично  ненавидеть,  но  которых  непременно  нужно
догнать и убить. Такова уж судьба воина...
     Алк глубоко вздохнул.
     Ехавший рядом князь  Идар,  неправильно  истолковавший  вздох  юноши,
только что отмеченного великим подвигом  и  княжеской  милостью,  поспешил
успокоить его:
     - Не горюй, догоним царя. Царь и слуги его на аргамаках, быстрых,  но
не таких выносливых, как наши кони...
     - Не о том я...  -  тихо  сказал  Алк.  -  Глянь  вокруг,  красота-то
какая...
     Князь Идар недоуменно оглянулся.
     Степь, как степь. Травы много. Высокая трава, сочная. От такой  травы
скот округляется, жирком  заплывет.  Хорошо!  Воды  еще  много,  в  каждой
лощинке стоит вода, колодцев искать не надо. Тоже хорошо! Солнце не  палит
зноем, лишь теплом ласкает. Под весенним солнцем ехать по степи хорошо! Но
красота-то при чем? Да и зачем воину красота? Что он, женщина?
     Совсем непонятно было князю Идару, чем  восхищается  молодой  русский
храбрец, осмелившийся поднять руку  на  самого  Кагана  и  поразивший  его
стрелой, как дичь. Не зная, что ответить своему спутнику, но  не  желая  и
обижать его молчанием, князь Идар кряхтел неопределенно:
     - Красота... Да, красота... - И тут же переводил разговор на  другое,
достойное внимания предводителя княжеской дружины:
     -  К  полудню  аргамаки  царя  задохнуться  от  долгой   скачки.   Им
понадобиться отдых, и неоднократный. Думаю, к вечеру царь  Иосиф  будет  в
наших руках....
     Но опытный в погонях печенежский князь ошибся.
     В степи между Доном и Волгою еще бродили хазарские кочевья.  Взрослые
воины ушли к Итилю, но при табунах и стадах остались старики, подростки  и
женщины. Царь Иосиф нашел здесь пищу, целебный настой из степных трав  для
раненых и ослабевших, а главное - свежих коней.
     В первом же кочевье спутники царя Иосифа бросили измученных аргамаков
и  пересели  на  выносливых  степных  жеребцов;  следом   под   бдительным
присмотром арсиев двигались табуном запасные кони.
     Так поступал царь Иосиф и в других кочевьях: бросал усталых  коней  и
забирал свежих. Он двигался почти  неостановочно.  Дружинники  и  печенеги
князя Идара всюду заставали одно и то же: хазары, стоящие возле  войлочных
юрт, угрюмо молчали или слезно жаловались на царя, который  забрал  лучших
коней, не отблагодарив хозяев даже маленькой серебряной монеткой. А  силой
воспрепятствовать они не могли: взрослые воины еще не вернулись...
     Кочевники охотно показывали, в какую сторону удалился царь со  своими
людьми. Считали, загибая пальцы, сколько часов назад он  покинул  кочевье.
Видно хазары-кочевники не больно-то любили своего правителя!
     Выходило, что, несмотря на спешку, преследователи не  приближались  к
беглецам, царь Иосиф неизменно опережал на половину дня пути.
     Ночевали прямо в степи, под удивительно яркими и  близкими  звездами,
подложив под головы седла и укрывшись попонами. Костров не разжигали. Да и
коротки были ночлеги.  На  рассвете,  наскоро  перекусив  копченым  мясом,
которое печенеги везли в переметных сумах, дружинники и воины князя  Идара
седлали коней и продолжали погоду.
     Князь Идар был весел и уверен в успехе. Он  убеждал  Алка,  что  царю
негде спрятаться. Впереди река Дон,  а  за  ней  кочуют  печенеги.  Только
безумец решиться войти в землю печенегов, ибо там ждет беглецов неминуемая
смерть.
     - Теперь уже скоро, - говорил Идар. - Закатный  ветер  пахнет  речной
водой, царю Иосифу думать  надо,  куда  повернуть  коней.  Крепко  думать!
Только две дороги у него осталось:  на  полдень,  к  морю,  и  к  северной
стороне - на Саркел...
     Царь Иосиф повернул на север, к Саркелу.
     Саркел по-хазарски означает "Белый дом".
     Свое название Саркел перенял у  старой  хазарской  крепости,  которая
была  построена  на  другом  берегу  Дона  действительно  из  белоснежного
камня-известняка. Старая крепость давно разрушилась,  обломки  ее  заросли
колючей степной травой, а вот название осталось в памяти людей.  Когда  на
левом берегу Дона построили новую крепость, название  Саркел  осталось  ей
как бы в наследство.
     В новом Саркеле не было ничего, чтобы  оправдывало  старое  название.
Стены  крепости  были  сложены  из   красно-бурых   квадратных   кирпичей.
Шестнадцать башен, как зубы сказочного дракона, угрожающе поднимались  над
стенами. Еще две башни, самые высокие и мощные,  стояли  внутри  крепости.
Оттуда стража следила за степью. Ночью на башнях  зажигали  костры,  чтобы
путники могли и в темноте найти крепость.
     Но попасть в крепость было нелегко.  Она  отгородилась  от  степи  не
только крепостными стенами, но и водой. С  трех  сторон  мыс,  на  котором
стоял Саркел, омывался волнами реки, а с четвертой - восточной  стороны  -
были выкопаны два широких и глубоких рва, тоже наполненных водой.
     Что-то чужое, нездешнее было в облике Саркела.
     Хазары-кочевники говорили о Саркеле с суеверным страхом  и  старались
по возможности не приближаться к его стенам цвета запекшейся крови.
     Как ненасытное чудовище, Саркел поглощал целые стада быков и баранов,
длинные обозы с хлебом и другими припасами,  тысячи  бурдюков  с  кобыльим
молоком и вином, взамен выплескивая в степь только летучие отряды свирепых
царских наемников - гузов.
     Как торчащая заноза, торчал Саркел в зеленом теле степей -  зловещий,
непонятный, ненужный населявшим эту степь людям...
     Крепость Саркел подняли  из  земли  честолюбивые  замыслы  хазарского
царя, но осуществили эти замыслы не сами хазары, а пришельцы - византийцы.
По просьбе царя византийский  император  Феофил  прислал  своих  зодчих  и
мастеров, которые построили крепость по привычному византийскому образцу.
     В Саркеле селились разноплеменные, разноязычные, отчужденные друг  от
друга люди: болгары, буртасы, иудеи. А за внутренней стеной,  в  цитадели,
стояли гарнизоном триста наемников-гузов.  Царь  не  доверял  собственному
народу. Хазар-кочевников допускали в крепость  только  днем,  в  небольшом
числе, и  оружие  они  должны  были  оставлять  возле  воротной  башни.  И
наемникам-гузам царь тоже не очень-то доверял, заменял гарнизон  ежегодно,
чтобы не успела созреть измена.
     Жизнь в Саркеле текла уныло и однообразно.
     Мастера-ремесленники копошились в  своих  темных  землянках,  крутили
гончарные круги, выстукивали молотками  по  наковальням,  дубили  в  чанах
вонючие кожи.