Хакеры обычно не устраивали тщательных разбирательств своих
психологических портретов. "Есть некоторые общие цели", - объяснял позднее
Том Найт, - "общий интеллектуальный восторг, в большой степени общие
социальные правила, но также была и своеобразная граница, которую люди
боялись перейти".
   Именно эта, никем не упоминаемая граница, начала беспокоить хакера
Дэвида Сильвера. Он попал в лабораторию, когда был еще подростком, и
повзрослел уже здесь. Помимо своего продуктивного хакерства, он тратил
изрядное количество времени, размышляя о связях между хакерами и
компьютерами. Его очень удивила та привязанность, которая завладела им и
его товарищами, которые были связаны нежными узами с такой, казалось бы,
простой вещью как PDP-6. Этим он был несколько обеспокоен: раздумья об
этом заставили Дэвида Сильвера задаться вопросом, а что если это может
быть тем же самым, что соединяет между собой людей, тем, что помогает
людям находить друг друга?
   Почему некоторые люди живут поодиночке? И почему такая относительно
простая вещь как PDP-6 так сильно притягивает к себе хакеров? С другой
стороны его интересовала глобальная сторона вопроса, являются ли люди
только лишь веселой разновидностью компьютеров, или же они созданы по
образу и подобию Божию.
   Он не считал обязательным делиться подобными мыслями со своими
учителями, такими как Гринблатт или Госпер. "Я не считал, что с людьми
надо вести теплые и задушевные беседы или заниматься чем-нибудь подобным",
- говорил он позднее, - "Причина была совсем не в этом. Дело было лишь в
способности работать головой". Это было справедливо и для Госпера: его
отношения с Сильвером, который вроде как считался его учеником, не были
похожи на теплые дружеские взаимоотношения, он сам называл их "хакерскими
взаимоотношениями".
   По его описанию, они были похожи на отношения хакеров с компьютерами; в
них отсутствовали все те краски и эмоции дружбы, обычные для Реального
Мира.
   "Прошло очень много лет, в течение которых все чем я занимался - это
хакерство на компьютерах, но я не чувствовал себя одиноко и у меня не было
ощущения, что я что-то упустил", - говорил Сильвер. "Но по мере того, как
я рос, толстел, изменялся, становился менее эксцентричен, я начал
чувствовать необходимость общения с людьми. Я не ходил в старшие классы
школы, и меня не затрагивали все связанные с этим социальные моменты. Я
сразу же попал в небесно-голубую бездну мысли± Я потратил всю свою жизнь,
блуждая по округе как робот, и разговаривая с компанией других таких же
роботов".
   Иногда неспособность хакеров быть глубоко индивидуальными приводила к
печальным последствиям. Должно быть, лаборатория была идеальным местом для
хакеров уровня гуру, но на некоторых обычных хакеров, здесь оказывалось
серьезное давление. Даже физическое расположение места оказывало сильное
определенное воздействие. Открытые терминалы, постоянное устрашающее
присутствие величайших программистов в мире, холодный воздух и
несмолкаемое жужжание воздушных кондиционеров. Однажды, для того чтобы
произвести исследование источников излишнего и непереносимого шума была
приглашена исследовательская фирма, которая пришла к выводу, что шум от
кондиционеров всех беспокоил потому, что здесь отсутствовали другие
конкурирующие шумы. Они внесли такие изменения в компьютеры, что они
начали издавать громкое и продолжительное шипение. По словам Гринблатта,
"это не было победой": постоянное шипение, ощущаемое в течение долгих
часов проводимых на девятом этаже, действовало некоторым на нервы.
Добавьте сюда отсутствие сна, постоянное недоедание из-за пропущенных
обедов и ужинов, постоянное желание "закончить вот этот вот хак прямо
сейчас" и станет понятным, почему некоторые хакеры перешли черту.
   Гринблатт был самым главным в этом пестром "классическом синдроме
различных видов лишений", - как он это называл, " В некотором роде, я был
этим обеспокоен, потому что мы не могли позволить людям падать в
лаборатории замертво". Гринблатт иногда даже говорил людям, чтобы они шли
домой и отдохнули. Остальные вещи делались за его спиной.
   Например, наркотики. Однажды поздно вечером, когда они возвращались на
машине из китайского ресторанчика, молодой хакер повернулся к нему и на
полном серьезе поинтересовался - не хочет ли он "вмазаться". Гринблатт был
поражен: Реальный Мир снова вторгался к нему, а он был всего лишь
маленьким Гринблаттом, который ничего не мог с этим сделать. В одну из
ночей, спустя немного времени после этого инцидента, тот хакер спрыгнул с
Гарвардского Моста, на лед замерзшей Чальз Ривер и сильно расшибся. Это
была не единственная попытка самоубийства хакеров из лаборатории ИИ.
   Если обращать внимание только на это, то могло бы показаться что точка
зрения Вейценбаума правильна. Но было еще и много другого.
   Вейценбаум не признавал красоты хакерской преданности и рвения± или
крайнего идеализма Хакерской Этики. Он его не замечал, в отличие от того
же Фредкина. Стью Нельсон писал код в редакторе TECO, в то время как
Гринблатт и Госпер стояли у него за спиной и наблюдали за тем, что он
делает: причем все трое не проронили при этом ни единого слова. Нельсон
развлекал их, кодируя маленькие ассемблерные фокусы, которые для них,
абсолютных мастеров "языка" PDP-6, были остроумными шутками. И после
каждых нескольких строк кода, шла еще одна веселая строка, вливавшаяся в
эту возвышенную форму общения± Эта была сцена, которую хорошо запомнил
Фредкин, и которая хорошо показывала обособленность хакеров.
   Фредкин верил в то, что взаимоотношения между хакерами были необычными,
в особенности то, что большинство хакеров жило асексуальной жизнью. Он
потом говорил: "Они жили будущим компьютеров± Они просто веселились. Они
знали, что они были элитой, чем-то особенным. И думаю, что они хорошо
понимали друг друга, несмотря на то, что они были все очень разными, но
каждый из них знал о другом нечто великое и замечательное. Они все уважали
друг друга. Я не знаю, была ли в мире другая подобная культура. Я бы даже
сказал, что они испытывали друг к другу, чувство подобное своего рода
любви".
   Хакеры концентрировались на волшебстве компьютеров, а не на
человеческих эмоциях. Лучшим примером этому был случай с Луисом Мертоном.
"Мертон был студентом МТИ, стоявшим несколько особняком, и прекрасным
игроком в шахматы. Из-за этой его особенности, Гринблатт по началу к нему
очень хорошо отнесся и выделял его из всей разношерстной публики, которая
бывала в лаборатории.
   Тот факт, что Мертон был хорошим игроком в шахматы, очень обрадовал
Гринблатта, который в тот момент работал над созданием компьютера, на
котором должна была работать переделанная версия его программы.