называл своего имени, как этого требовали церемонии; отправляясь ко двору,
он не спешил; в зал приемов входил с мечом. Ничего подобного не видывали
прежде. Ли Жу советовал Дун Чжо привлечь на свою сторону ученых, чтобы
снискать уважение людей, и особенно расхвалил талант и мудрость Цай Юна. Дун
Чжо велел вызвать его, но Цай Юн не явился. Разгневанный Дун Чжо послал
людей предупредить его, что если он не придет к нему, то род его будет
уничтожен. Цай Юн испугался и выполнил приказание. Дун Чжо обращался с ним
очень милостиво и за один месяц трижды повышал его в чине.

     А в это время малолетний император с императрицей Хэ и второй женой
покойного императора урожденной Тан томился во дворце Вечного покоя. Запасы
съестного с каждым днем истощались. Слезы не высыхали на глазах малолетнего
императора. Однажды увидел он пару влетевших во дворец ласточек и сочинил
такие стихи:

     Над нежною травкой прозрачный дымок
     И ласточек быстрых мельканье.
     В долине Лошуя, на зависть другим,
     Снуют между грядок крестьяне.
     В дали бирюзовой белеет стена --
     То старый дворец мой в тумане...
     Но кто же из верных и добрых людей
     Придет облегчить мне страданье?..

     Человек, постоянно шпионивший за ним по приказу Дун Чжо, сейчас же передал
эти стихи своему покровителю.

     -- Так он от обиды сочиняет стихи! -- воскликнул Дун Чжо. -- Вот предлог
убить его!

     Он приказал Ли Жу взять десять стражников, войти во дворец и убить мальчика.
Низложенный император и обе вдовы находились в верхних покоях, когда
служанка сообщила, что пришел посланец от Дун Чжо. Ли Жу поднес императору
чашу с вином, и тот спросил удивленно, что это значит.

     -- Наступил праздник весны, -- сказал ему Ли Жу, -- сян-го Дун Чжо посылает
вам чашу вина долголетия.

     -- Если это в самом деле вино долголетия, -- возразила императрица, -- то
выпейте сначала сами.

     -- Так вы отказываетесь пить? -- рассердился Ли Жу.

     Он подозвал слугу с кинжалом и веревкой и крикнул императору:

     -- Не хотите пить вино -- берите эти вещи.

     Госпожа Тан упала на колени:

     -- Разрешите мне выпить это вино. Умоляю вас сохранить жизнь матери и сыну!

     -- Кто ты такая, чтобы отдать свою жизнь за жизнь вана? -- закричал на нее
Ли Жу и затем, поднеся чашу императрице Хэ, сказал:

     -- Ты можешь пить первой.

     Тогда императрица стала проклинать Хэ Цзиня за то, что он навлек все
нынешние бедствия, призвав злодеев в столицу. Ли Жу торопил императора
осушить чашу.

     -- Позвольте мне попрощаться с матушкой, -- просил император, и, глубоко
опечаленный, он сложил песню:

     Пусть небо сойдется с землею и солнце во тьму погрузится.
     Страну свою брошу навеки, в последний отправившись путь.
     Меня унижают холопы, но жить мне осталось недолго,
     Великая сила уходит, слезами ее не вернуть!

     Госпожа Тан также сложила песню:

     Пускай же расколется небо, земля превратится в пустыню
     За то, что наложницей бедной твой путь не могу разделить.
     Кто раньше из жизни уходит, с живыми навек расстается.
     И скорбь, что мне сердце терзает, хочу я слезами излить!

     Окончив пение, они обнялись и заплакали:

     -- Сян-го ждет меня с донесением, -- вскричал Ли Жу, -- а вы медлите! Уж не
надеетесь ли вы на чью-либо помощь?

     -- Разбойник Дун Чжо принуждает нас умереть! Да покарает его небо! --
гневалась императрица Хэ. -- Ты помогаешь злодею -- так пусть же погибнет
твой род!

     Ли Жу в бешенстве схватил императрицу и сбросил ее с башни. Затем он
приказал задушить госпожу Тан и силой влил в рот малолетнего императора
отравленное вино. Возвратившись, он доложил об этом Дун Чжо, и тот велел
похоронить убитых за городом.

     С тех пор Дун Чжо каждую ночь стал ходить во дворец, бесчестил придворных
женщин и даже спал на императорском ложе.

     Однажды Дун Чжо повел свое войско в Янчэн. Это было во втором лунном месяце,
когда поселяне устраивали благодарственные жертвоприношения, на которые
собирались все мужчины и женщины. Дун Чжо приказал окружить ни в чем не
повинных людей, перебить всех мужчин и захватить женщин и имущество.
Нагрузив разным добром повозки и привязав к ним более тысячи отрубленных
голов, они возвратились в столицу, распространяя слух, что одержали великую
победу и уничтожили шайку разбойников. Головы убитых были сожжены у
городских ворот, а женщины и имущество разделены между "победителями".