доказать.
     XXXVII. Более правдоподобно выглядит история, опубликованная мадридским
правительственным вестником от 14 мая 1816  года,  рассказывающая  об  одном
аутодафе, проведенном инквизицией Мехико 27 декабря 1815 года, с  жертвой  в
лице священника дона Хосе Марии Морельоса. Этот несчастный  встал  во  главе
нескольких своих соотечественников, которые задумали  освободить  страну  от
владычества испанской короны. Святая инквизиция  начала  разбирательство  по
делу веры, а одновременно с этим  вице-король,  исполняя  свои  обязанности,
предъявил ему обвинение  как  зачинщику  мятежа.  Было  отдано  предпочтение
тайным тюрьмам инквизиции, и даже нашлись свидетели событий,  в  достаточной
мере  доказывающих  (по  мнению  мексиканских  судей),  что  он   безбожник,
материалист и еретик. Одним из доказательств, мои  читатели  оценят  его  по
достоинству, было то, что Морельос имел  двоих  детей.  В  конце  концов  он
произнес отречение  и  был  освобожден  от  цензур  на  аутодафе,  процедура
которого может сравниться только с процессами эпохи Филиппа П. Но  все  было
продумано, ибо вице-король уготовил ему смерть  через  повешение,  для  чего
сначала на торжественной мессе епископ  Антекеры  в  Америке  по  церковному
уставу лишил его священнического сана. Месса несколько  раз  прерывалась,  в
первый раз зачитывался процесс веры, произносилось отречение и  освобождение
от цензур, в другой раз мессу прервали для снятия духовного сана. В  прежние
века эти церемонии еще могли нагнать религиозного страху на простых неученых
католиков, но сейчас они производят  совсем  противоположное  действие,  ибо
исторические и философские науки ушли далеко вперед,  и  мы  знаем,  где  на
самом деле берут  начало  эти  обряды,  которые  уже  не  в  силах  поразить
воображение своей внешней помпезностью.
     XXXVIII. Что касается Пиренейского  полуострова,  не  скажу  наверняка,
производились  ли  у  нас   аутодафе   после   реставрации   каким-либо   из
инквизиционных трибуналов. Но отмечу, что если судьи инквизиции желают более
приблизиться к духу Евангелия, они должны воздержаться от  их  проведения  и
учиться умеренности у своего главы, святейшего отца Пия VII {Пий VII (1740 -
1823) - Римский Папа с 1800  года.  Короновал  Наполеона  Бонапарта  (1804);
после присоединения Папской области к Франции (1809) был  до  1814  года  во
французском плену.  (Примеч.  перев.)}.  Газеты  писали  о  предложенных  им
изменениях, принесших ему славу, нам  же  в  Испании  следует  применять  их
повсеместно.
     XXXIX.  Письмо  из  Рима  от  31  марта  1816  года  гласит,  что   Его
Святейшество запретил в инквизиционных трибуналах пытки и приказал уведомить
об этом решении послов Испании и Португалии {Gazette de France, от 14 апреля
1816 г., N 105.}.
     XL. Другое письмо, от 17 апреля, было не столь кратким, но тем не менее
заслуживает,  чтобы  его  здесь   процитировали:   "Реформа   инквизиционных
трибуналов с успехом продолжается и будет распространяться  на  все  страны,
где есть инквизиция. Все  ее  судопроизводство  уподобится  судопроизводству
других  судов.  Будут  приниматься  только  свидетельства,   основанные   на
конкретных фактах. Никто не  будет  судим  лишь  по  подозрению  в  неверном
следовании пунктам вероучения. В качестве свидетелей против  обвиняемого  не
будут допускаться лица, публично уличенные  в  бесчестных  делах  или  ранее
судимые светским судом. В качестве свидетелей  в  пользу  обвиняемого  будут
приняты любые лица, которые захотят выступить в его защиту, даже если они не
являются  чадами  римской  католической  Церкви.  Родственники  и   домашние
подозреваемого не могут свидетельствовать  ни  за,  ни  против  него.  Любое
голословное обвинение будет отвергнуто.
     Слушание всех дел будет публичным, как и  в  других  судах".  Одной  из
центральных фигур,  благодаря  которым  стало  возможным  установление  этих
принципов, был кардинал Фонтана, оказавший этим  огромную  услугу  как  делу
веры, так и человечеству вообще. Ходили слухи, что как только  новый  кодекс
будет составлен, его разошлют по всем дворам и повсюду введут  в  обращение.
Собранию,  занимающемуся  этим  делом,  папа  направил  бреве,   где   писал
следующее:  "Помните  же,  что   единственный   способ   усилить   положение
христианской религии во всех странах - это показать, что она от Бога и, лишь
будучи таковой, дает утешение и одаривает  милостями.  Божественный  учитель
наш Иисус Христос заповедал нам любить друг друга,  и  эта  заповедь  должна
стать законом во всем мире" {Gazette de France и Journal du soir  от  1  мая
1816г.}.
     XLI. Другое письмо, от 9 мая, гласит, что инквизиционный трибунал  Рима
отменил приговор трибунала Равенны [216]. Этот приговор был вынесен Соломону
Моисею Вивиани,  который,  перейдя  из  иудейской  религии  в  христианство,
впоследствии вернулся к исповеданию закона Моисеева. Святейший папа Пий VII,
одобряя отмену приговора, сказал  так:  "Закон  Божий  не  одной  природы  с
законами  человеческими,  ибо  он  есть   закон   кротости   и   увещевания.
Преследования, гонения и  тюрьмы  суть  методы  лжепророков  и  лжеучителей.
Посочувствуем же человеку, не видящему  света  истины,  и  тому,  кто  и  не
силиться увидеть его;  но  ведь  и  сама  причина  слепоты  может  послужить
великому замыслу божественного Провидения". Впоследствии, возглавляя одно из
заседаний святого трибунала, он приказал, чтобы дело по  обвинению  в  ереси
начиналось не иначе как с обязательной явки в суд самого доносчика,  который
должен выступить перед судьями в присутствии обвиняемого. Он  также  выразил
желание, чтобы подобные процессы велись и завершались без кровопролития.  По
этим распоряжениям легко догадаться, какое негодование вызывала  инквизиция,
несмотря на то, что в Риме она проявляла наибольшую терпимость  {Gazette  de
France, от 22 мая 1816 г., N 41.}.
     XLII. Последнее суждение общеизвестно. В моем  труде  вы  найдете  тому
наглядные подтверждения на примере многих испанцев, которые, пытаясь уйти от
преследования на родине, находили убежище в Риме, или  же  в  свидетельствах
узников инквизиционных тюрем, побывавших там в течение последних трех веков.
Все это  заставило  меня  отметить  ту  редкостную  непоследовательность,  с
которой все папы, столь милостивые у себя в  государстве,  одобряли  жесткие
меры испанской инквизиции, особенно в XVI веке, по отношению к  лютеранам  и
кальвинистам (а они были не закоренелыми грешниками), и  неудивительно,  что
эта дикая жестокость породила в них вечную ненависть к  Риму  и  инквизиции.
Возможно,  чиновники  римской  курии  установили  принципы   умеренности   и
терпимости, дабы весть об этом распространилась  и  умножила  их  богатства,
которые они тратили в соответствии с их количеством и  попечение  о  которых
нераздельно владело их мыслями и определяло их поведение.
     XLIII. Еще одно письмо  из  Рима,  от  11  января  1817  года,  гласит:
"Появились слухи, что в инквизиции в  этом  году  будет  проведена  реформа.
Кажется, свои обязанности она теперь будет исполнять подобно светским судам.
Правительство сочло опасным поддерживать эту бесполезную корпорацию,  всегда
находящуюся в оппозиции к прогрессу и человеческому разуму.  Можно  считать,
что инквизиция более не существует" {Gazette de France, от 3 января 1817 г.,