имени их государя соболезнование по поводу вступления  французской  армии  в
Папскую область. Их поручение относится к 14 марта 1797 года.
     IX. В эту эпоху инквизиция подверглась  неминуемой  опасности  лишиться
права ареста кого-либо  без  разрешения  короля,  как  это  должно  было  бы
произойти в  результате  процесса  дона  Рамона  де  Саласа,  история  коего
изложена в главе XXV этого труда.
     X.  Дон  Гаспар  Мельхиор  де  Ховельянос,  министр  и  государственный
секретарь, взялся преобразовать приемы судопроизводства  святого  трибунала,
особенно в части запрещения книг. Этот просвещенный  человек  перестал  быть
министром в  1798  году.  Так  как  достаточно  впасть  в  немилость,  чтобы
пробудить ненависть врагов, то  нашлись  люди,  которые  оговорили  его  как
лжефилософа, врага чистоты католической религии и трибунала, наблюдающего за
сохранением ее. В секретном следствии  не  встречается  никакого  особенного
тезиса, способного мотивировать богословское осуждение, и  процесс  не  имел
продолжения. Однако Ховельянос остался отмеченным  как  заподозренный.  Если
трибунал потерпел неудачу в попытке наказать его за питаемое им  отвращение,
он достиг этого другим способом. Интриги инквизиции привели к  его  изгнанию
из двора, ив 1801 году он был сослан на остров Майорка, куда  унес  с  собой
сожаление и уважение всех честных испанцев. Его опала длилась несколько лет.
     XI. В 1799 году вальядолидские инквизиторы присудили с одобрения совета
дона Мариано и дона Раймондо де Сантандера, книгопродавцев этого  города,  к
двум месяцам заключения в монастыре, к приостановке их торговли на два  года
и к изгнанию с  запрещением  приближаться  на  восемь  миль  к  Вальядолиду,
Мадриду и другим королевским резиденциям. Осужденные  должны  были  оплатить
судебные издержки инквизиции. После долгого содержания  в  секретной  тюрьме
дон Мариано  никак  не  мог  добиться  перевода  в  другое  помещение,  хотя
испытывал частые приступы эпилепсии. Их преступление состояло в том, что они
получили  и  продали  несколько  запрещенных   книг.   Хотя   фанатичные   и
злонамеренные люди оговорили их как еретиков, в действительности нельзя было
доказать этот донос. 10 ноября дон Мариано и  дон  Раймондо  ходатайствовали
перед главным инквизитором о позволении остаться  в  Вальядолиде,  указывая,
что в случае отказа им  в  этой  милости  их  семьи  подвергнутся  опасности
умереть в  нищете,  и  предлагали  заменить  изгнание  другим  наказанием  -
штрафом. Я  не  вижу  здесь  никакой  соразмерности  кары  с  проступком,  в
особенности сравнивая обращение,  которому  подверглись  осужденные,  с  тем
обращением, какое выпадает на долю виновных в  лицемерии.  Как  бы  ни  были
велики число и важность нравственных преступлений, совершенных лицемерами  в
силу своего порока, они  сохраняют  репутацию  несравненной  святости,  хотя
постоянно обманывают людское простосердечие.


       Статья четвертая

ПРОЦЕССЫ, ДЕЛАЮЩИЕ ЧЕСТЬ СВЯТОМУ ТРИБУНАЛУ

     I. Дело святоши из Куэнсы  наделало  много  шуму.  Святоша  была  женой
земледельца из местечка Вильяр де л'Агила. Среди других историй, которые она
придумала для приобретения себе репутации святоши, она  рассказывала,  будто
Иисус Христос открыл ей, что он освятил ее тело, изменив ее плоть и кровь  в
субстанцию своего тела, чтобы ближе соединиться в любви  с  нею.  Бред  этой
женщины возбудил горячие богословские споры между священниками  и  монахами.
Одни утверждали,  что  это  невозможно  согласно  обычному  образу  действий
Божиих, так как надо было  бы  предполагать  в  святоше  более  превосходные
качества, чем в Деве Марии, и это изменение доказывало бы, что хлеб  и  вино
не единственное вещество таинства евхаристии. Другие силились доказать,  что
это возможно, если вспомнить безграничность могущества Божиего.  Однако  они
не  дерзали  верить  в  это  великое  чудо,  так   как   доказательства   не
удовлетворяли их вполне. Некоторые верили всему, полагаясь на святость  этой
женщины, и удивлялись, что находились не верящие этому. Они утверждали,  что
не знали ничего более устойчивого, чем добродетель этой избранницы,  которая
не могла иметь, по их мнению, никакого  интереса  в  обмане.  Наконец,  были
свидетели жизни этой женщины, сообщники ее мошенничества с самого начала или
одураченные из-за доверчивости и легковерия, которые продолжали  верить,  по
крайней мере внешне, в ее сверхъестественное состояние, так как они  слишком
далеко зашли, чтобы отступать не краснея. Они дошли  до  безумного  обожания
этой женщины и до поклонения ей как божеству. Они в торжественной  процессии
водили ее по улицам и в церковь с зажженными свечами; они кадили ее ладаном,
как освященную гостию на престоле. Наконец, простирались  перед  нею  ниц  и
проделывали множество других не менее кощунственных вещей. Этого было вполне
достаточно, чтобы инквизиция взяла на себя последнюю сцену этой  скандальной
драмы. Она велела заключить в секретную тюрьму эту мнимую святую и некоторых
людей, отмеченных в качестве ее сообщников. Святоша окончила там свою жизнь.
     Одна из статей приговора повелевала отвезти ее статую  на  аутодафе  на
санях и затем сжечь. Приходский священник Вильяра и два монаха,  виновные  в
сообщничестве, должны были следовать босиком за статуей, одетые  в  короткие
туники, с дроковой веревкой на шее. Они должны быть лишены  сана  и  сосланы
навсегда на Филиппинские острова. Приходский священник  из  Касасимарро  был
отрешен от должности на шесть лет. Два человека  из  народа,  обожествлявшие
эту женщину, получили каждый  по  двести  ударов  кнутом  и  были  заключены
навсегда в одну из каторжных тюрем (presidio). Ее прислуга  была  послана  в
дом одиночного  заключения  (recogida)  на  десять  лет.  Я  не  знаю  более
справедливого приговора инквизиции, чем этот.
     II. Эта история не послужила уроком для мадридской  святоши  Клары.  Ее
бред не заходил так далеко, как  у  предыдущей,  но  ее  чудеса  и  святость
наделали больше шуму. Она уверяла, что  паралична  и  ей  нельзя  сходить  с
постели. Когда об этом узнали,  ее  начали  посещать  в  ее  комнате.  Самые
знатные дамы Мадрида отправлялись к ней и считали себя счастливыми, когда их
допускали видеть ее, слышать, говорить с нею. Ее просили обратиться к  Богу,
чтобы исцелиться от болезни, избавиться  от  бесплодия  в  браке,  вразумить
судей -  накануне  важного  решения,  получить  помощь  в  других  жизненных
бедствиях. Клара в высокопарном стиле отвечала  на  все  как  вдохновленная,
прорицающая будущее. Она объявила, что по особенному призванию Святого  Духа
предназначена быть монахиней-капуцинкой, но испытывает  чрезвычайную  скорбь
оттого, что не имеет ни силы, ни здоровья, необходимых для жизни в общине  и
в монастыре. Она так хорошо убедила слушавших ее простофиль,  что  папа  Пий
VII особым бреве разрешил ей произнести обеты монахинь-капуцинок перед домом
Атанасио де Пуйялем, епископом-коадъютором Толедской епархии  в  Мадриде  (в
настоящее  время  он  епископ  Калаоры),  и  даровал  ей   освобождение   от
монастырской жизни и упражнений общины. С этого времени  в  свете  только  и
говорили  о  чудесах  и  героической  добродетели  сестры  Клары.   Епископ,