избежания диффамации; тогда в числе  узников  увидали  бы  только  людей  из
простонародья, которым нечего  терять  через  побег  и  которые  поэтому  не
решались уезжать из Испании вместо явки в трибунал для ответа на обвинения.
     XIII. Инквизиторы Валенсии привлекли к суду  брата  Агостино  Кавадеса,
начальника монастыря ордена милосердия, профессора богословия в университете
Валенсии. Он вышел из тюрьмы святого трибунала и произнес  отречение.  Когда
он очутился на свободе, то  потребовал  пересмотра  приговора,  и  верховный
совет признал справедливость его апелляции. Брат Агостино был реабилитирован
в своей чести и должности, и вынесенный против него  приговор  был  объявлен
недействительным и не имеющим последствий в  будущем.  Досадно  видеть,  что
совет, следуя духу  своего  века  и  прогрессу  просвещения,  в  большинстве
процессов не имел мужества предложить королю,  чтобы  каждый  подозреваемый,
ответив  на  обвинение   прокурора,   освобождался   под   свое   клятвенное
ручательство. Нельзя сомневаться, что множество обвиняемых доказало бы  свою
невиновность и с пользой для  себя  отвело  бы  свидетелей  предварительного
следствия.


       Статья вторая

ПРОЦЕСС, ВОЗБУЖДЕННЫЙ ПРОТИВ ДОНА  МАРИАНО  ЛУИСА  ДЕ  УРКИХО,  ПЕРВОГО
МИНИСТРА И ГОСУДАРСТВЕННОГО СЕКРЕТАРЯ

     I. Дон  Мариано  Луис  де  Уркихо,  первый  министр  и  государственный
секретарь Карла IV, был также предметом преследования святого трибунала. При
врожденной необычайной силе духа тщательное образование помогло ему  усвоить
познания своего века и возвысило  его  над  заблуждениями  эпохи.  С  ранней
юности он получил известность благодаря  переводу  Смерти  Цезаря  (трагедии
Вольтера),  опубликованному  им  вслед  за  Предварительным  рассуждением  о
возникновении испанского театра и его влиянии на  нравы.  Это  произведение,
обнаруживавшее только благородное желание славы и пламенную гениальность его
автора, возбудило внимание святого трибунала. Тайные розыски были направлены
относительно религиозных убеждений кавалера Уркихо, в глазах  которого  одна
внешняя практика не заменяла добродетели.  Трибунал  удостоверился,  что  он
обнаруживает большую независимость мыслей и, имея решительную  склонность  к
философии,  всецело  предается  изучению  этой  науки,  которую   инквизиция
квалифицировала  как  учение  неверующих.  Вследствие   этого   намеревались
заключить  его  в  тюрьму,   когда   граф   д'Аранда,   первый   министр   и
государственный секретарь, убедившись в его способностях и заметив его имя в
списке  выдающихся  молодых  людей,  предназначенных  к  дипломатии   графом
Флорида-Бланкой, его предшественником,  предложил  королю  приобщить  его  к
государственным делам. Карл IV назначил его в 1792 году  чиновником  первого
государственного секретариата.
     II. Инквизиторы изменили ход ведения дела,  видя  возвышение  человека,
которого они наметили своей жертвой. Их политика в эту эпоху  внушала  им  к
министерству  уважение,  которого  они  не  имели  в  предшествующие   века.
Постановление о  заключении  в  тюрьму  они  обратили  в  другое,  названное
слушанием улик, по которому кавалер  Уркихо  должен  был  тайно  являться  в
трибунал  придворной  инквизиции  по  каждому  вызову.  Приговор  свелся   к
объявлению  его  слегка  заподозренным  в   разделении   заблуждений   новых
неверующих философов. Он был условно освобожден от церковных наказаний, и на
него наложили некоторые духЪвные епитимьи,  которые  он  мог  отбыть  тайно.
Трибунал потребовал его согласия на запрещение переведенной  им  трагедии  и
составленного  им  предварительного  рассуждения.   Как   на   замечательное
свидетельство уважения, надо указать на то, что он не был назван в указе  ни
как автор, ни как переводчик. Не захотели довести о нем до  сведения  толпы,
которая вообще мало сохраняет почтения к заслуженным людям, чьи произведения
запрещены святым трибуналом.
     III. Если сличить процесс  кавалера  Уркихо  с  процессом  архиепископа
Каррансы, не  без  удивления  устанавливаешь  политическую  осмотрительность
новых  инквизиторов  и  суеверную  варварскую   тиранию,   которую   прежние
инквизиторы развили против достопочтенного примаса испанской Церкви. Правда,
инквизиторы нашего времени редко обнаруживают такую сдержанность, какую  они
проявили в 1792 году, и надо сознаться, что боязнь оскорбить графа  д'Аранду
(который ненавидел инквизицию) была  тайным  мотивом  их  поступков  в  этом
случае.
     IV. Достойный ученик графа  д'Аранды,  кавалер  Уркихо  в  царствование
Карла IV дошел  постепенно  до  звания  первого  министра  в  тридцатилетнем
возрасте. Одаренный искусством оценивать эпоху и распознавать людей,  полный
достоинства и властности,  способный  повелевать  людьми,  он  приложил  все
усилия  к  искоренению  всякого  рода  злоупотреблений   и   к   уничтожению
заблуждений, противодействующих прогрессу просвещения и благополучию родины.
Гордый, деятельный,  непреклонный  в  отстаивании  прав  своего  народа,  он
проявлял неустанную заботу о  внутреннем  порядке:  злоупотреблениям  некуда
было укрыться. Везде он поощрял промышленность и искусство. Мир  обязан  ему
бессмертным  трудом  барона  Гумбольдта  [202].  Наперекор  всем   испанским
обычаям, он открыл этому знаменитому путешественнику в 1799  году  доступ  в
Америку и дал ему могущественную поддержку первого  министра,  увлекающегося
науками и искусством. С помощью своего друга адмирала  Масарредо  он  поднял
флот. Он первый в Европе составил проект  уничтожения  рабства.  Он  ввел  в
обычай  -  принцип  обмена  военнопленных  с  маврами   действующим   поныне
трактатом, заключенным между королем Испании  и  султаном  Марокко.  В  1800
году, когда, по-видимому, судьба покровительствовала  французским  армиям  и
французское  правительство  преследовало  династию  Бурбонов,   он   устроил
королевский престол в Этрурии [203]  для  принца  этой  знаменитой  фамилии,
женатого на дочери Карла IV, и подписал в Сан-Ильдефонсе трактат с генералом
Бертье [204], который после стал принцем Ваграмским.
     V. Смерть папы Пия VI послужила для него благоприятным случаем ослабить
в некоторой степени зависимость Испании от Ватикана.  Благодаря  ему  король
подписал 5 сентября 1799 года  декрет,  возвращавший  епископам  пользование
правами,  узурпированными  римской  курией  вопреки  канонам.  Этот   декрет
освобождал испанский народ от ежегодной траты многих миллионов на  получение
брачных льгот в близких степенях родства и других булл и бреве.
     VI. Этот смелый шаг должен был привести  к  преобразованию  инквизиции,
этого бича человечества, которая своим устарелым  и  чудовищным  устройством
противоречила  духу  Евангелия  и  принципам  Церкви  и   противодействовала
государственному благу и благополучию народа. Министр хотел было  упразднить
ее совершенно и ее имущество  отдать  на  учреждения  благотворительности  и
общественной пользы. Он заготовил декрет и представил его  к  подписи  Карла
IV. Если это великое дело и не было тогда совершено, то министру, по крайней