поведением своего собрата дома Бальдассара  Кальво,  который  имел  наглость
донести в церкви на мнимое сборище янсенистов и местом их  собрания  назвать
дом графини де Монтихо, который нельзя было не распознать по обозначенным им
признакам. Действия брата Антонио  Герреро,  настоятеля  монастыря  Четок  в
Мадриде, были почти так же дерзки. К сожалению, Пий VII, плохо осведомленный
своим нунцием Кассони, послал братьям Кальво  и  Герреро  бреве,  в  котором
хвалил их усердие к католической религии, радовался их  преданности  святому
престолу и убеждал быть стойкими в своих усилиях  на  пользу  доброго  дела.
Гордые этим свидетельством, которое ложные донесения  вырвали  у  верховного
первосвященника, они увеличили свою активность до такой степени, что  трудно
сказать, насколько бы разгорелся зажженный ими пожар, если бы Князь мира  не
принял мер, помешавших продолжению беспорядка.
     IV. Обвинение в янсенизме братьев дома Антонио и дома  Херонимо  де  ла
Куэста, которых приговорили к заключению в тюрьму и  о  которых  я  писал  в
главе XXV, повлекло за  собой  предание  суду  инквизиции  дома  Рафаэля  де
Мускиса, архиепископа Сант-Яго, духовника королевы Луизы, жены Карла IV.
     V. Когда этот прелат был епископом Авилы, он показал  себя  отъявленным
врагом обоих Куэста и стал преследовать этих двух безукоризненных людей  при
содействии дома Висенте де Сото  Вальнарселя,  каноника  и  инспектора  школ
Авилы, бывшего потом епископом Вальядолида {По ошибке в главе XXV  я  назвал
его домом Антонио Валькарселем и каноником-преподавателем. По ошибке я  тоже
сказал, что дом Антонио де ла Куэсты был членом коллегии в Саламанке; он был
членом коллегии в Вальядолиде.}.  Энергичная  защита  дома  Херонимо  де  ла
Куэсты  вынудила  Мускиса  отвечать  на  обвинения  в  клевете.  Он   сделал
представления, которые ухудшили его дело, так как он  оскорбил  инквизиторов
Вальядолида и даже главного  инквизитора,  обвиняя  их  в  пристрастии  и  в
сговоре  с  Куэстой.  Это  безрассудство  подвергло   его   опасности   быть
арестованным инквизицией, как навлекшего на себя церковные наказания и  кары
буллы св. Пия V,  назначенные  для  тех,  кто  оскорбляет  инквизиторов  при
исполнении их обязанностей. Сан архиепископа предохранил его от  насилия  со
стороны святого трибунала, но он был присужден  к  уплате  штрафа  в  восемь
тысяч дукатов, а епископ Вальядолида  к  штрафу  в  четыре  тысячи  дукатов.
Мускис был бы наказан суровее, если бы  не  воспользовался  покровительством
одной особы, добившейся содействия Князя  мира,  который  помог  замять  это
дело. В Мадриде публично говорили, что это  стоило  Мускису  миллион  реалов
мелкой монетой, данных даме, оказавшей ему услугу. Я не знаю, верен ли  факт
или он принадлежит к числу сплетен, обычных при дворе.
     VI. То же обвинение в янсенизме подало повод  к  преследованию  в  1799
году инквизицией дона Хосе Эспиги, подателя милостыни  при  короле  и  члена
трибунала нунциатуры. Доносчики выставили его виновником декрета 5  сентября
этого года, который по смерти Пия VI запрещал обращаться в Рим за получением
брачных льгот, обязывал епископов разрешать их, пользуясь своим естественным
правом, и регулировать остальные пункты  церковной  дисциплины  до  избрания
нового папы. Эспига был тогда самым близким другом министра Уркихо.  Но  тот
не допускал ничьего  влияния  в  делах,  касающихся  его  должности.  Нунций
Кассони делал королю тщетные представления относительно декрета.  Однако  он
до известной степени добился желаемого при помощи политических интриг.  Хотя
все епископы обещали исполнять королевский указ, большинство из них избегало
разрешать просимые льготы, а других приверженцы римской курии отметили,  как
преданных делу янсенизма. Инквизиторы, хотя и продались нунцию  и  иезуитам,
опасались скомпрометировать себя приемом доносов этого  рода.  Поэтому  дело
Эспиги  не  пошло  далее  тайного  следствия,  и   он   продолжал   спокойно
пользоваться своей свободой до тех пор, пока  его  покровитель  и  друг  дон
Мариано Луис де Уркихо не перестал быть первым министром  и  государственным
секретарем.  Тогда  он  был  принужден  покинуть  Мадрид  и  поселиться  при
кафедральном  соборе  Лериды,  коего  он  был  сановником.  Я  замечу,   что
правительство, по-видимому, само решило опалу Эспиги, но инквизиция получила
большую выгоду от этой меры в  том  смысле,  что  ей  теперь  не  надо  было
действовать исподтишка, чтобы сделать его гибель неминуемой.
     VII. 1796 год отмечается процессом,  возбужденным  против  Князя  мира,
кузена короля и королевы по  его  жене  донье  Марии-Терезе  Бурбон,  дочери
инфанта дона Луиса. Понятно, что немало надо было ловкости и  интриг,  чтобы
напасть на лицо, пользовавшееся  таким  прочным  фавором.  Три  доноса  были
представлены в святой  трибунал  против  этого  первого  министра,  фаворита
короля и королевы. Он был выставлен подозреваемым в атеизме,  потому  что  в
течение восьми лет не исполнял долга исповеди и пасхального причащения;  был
связан браком одновременно с двумя женщинами и вел со многими другими  такую
жизнь,  которая  давала  повод  к  большим  скандалам.  Три  доносчика  были
монахами, и есть основание предполагать, что  ими  командовали  руководители
обширной дворцовой интриги, целью  которых  было  довести  князя  до  опалы,
ссылки и потери огромного доверия, которым он пользовался в лоне королевской
семьи.
     VIII. Главою  инквизиции  был  тогда  кардинал  Лоренсана,  архиепископ
Толедский, человек простой и легко поддающийся обману, но слишком  робкий  и
настороженный против всего, что могло не понравиться королю и королеве. Хотя
доносы были представлены ему, он не осмелился допрашивать ни свидетелей,  ни
даже доносчиков. Дом Антонио Деспуиг, архиепископ Сеговии (потом  кардинал),
и Дом Рафаэль де Мускис, духовник королевы, тогда  бывший  епископом  Авилы,
стояли во главе этой интриги и не пренебрегали  никакими  средствами,  чтобы
побудить Лоренсану назначить  тайное  следствие,  вынести  постановление  об
аресте князя с согласия верховного совета и добиться одобрения  короля;  они
были уверены, что получат это одобрение, если они  докажут  ему,  будто  его
фаворит  исповедует  атеизм.  Эта  попытка  не  согласовалась  с  характером
Лоренсаны. Двое заговорщиков, заметив это, условились, что  Деспуиг  побудит
кардинала Винченти, своего друга,  бывшего  нунцием  в  Мадриде,  известного
интригана, склонить Пия VI написать Лоренсане, упрекнув его в равнодушии,  с
которым он смотрит на соблазн, столь вредный для  чистоты  религии,  которую
исповедует испанская нация. Винченти получил от папы  просимое  письмо,  так
как, по-видимому, Лоренсана обещал исполнить их требование, если папа решит,
что эта мера  обязательна.  Наполеон  Бонапарт,  тогда  генерал  Французской
республики, перехватил в Генуе итальянского курьера. Среди его  депеш  нашли
письмо, которое кардинал Винченти писал Деспуигу и в  котором  было  вложено
письмо папы к архиепископу Толедскому. Бонапарт  счел  полезным  для  добрых
отношений,  установившихся  между  Французской   республикой   и   испанским
правительством, уведомить Князя мира об  этой  интриге  и  поручил  генералу
Периньону  [207]  (теперь  маршал  Франции),  тогдашнему  послу  в  Мадриде,
передать эту корреспонденцию Князю мира. Можно судить  о  значении,  которое
придал фаворит этому разоблачению. Предотвратив другую интригу своих врагов,
он успел разрушить  их  планы  и  добился  удаления  из  Испании  Лоренсаны,
Деспуига и Мускиса, которые были отправлены в Рим, чтобы  выразить  папе  от