этот раз казался менее испуганным. Неожиданно на пороге появился  гость,
довольно полный мужчина средних лет, -  белое  безбородое  лицо,  мягкая
шляпа; на ходу он слегка загребал ногами. Едва  он  вошел,  как  Геллерт
исчез. Это случилось мгновенно, лишь тень старика скользнула  по  стене,
гость даже не оглянулся.
   - Я - адвокат Бук, - сказал он. - Добрый вечер. Я принес вам то,  что
обычно вам приносит моя супруга. Ей нездоровится  сегодня.  -  И  мягким
движением руки положил  возле  Малли,  кормившей  ребенка,  запечатанный
конверт.
   Динкль ловко загнал всех детей в угол и так усердно освобождал  место
для адвоката, словно всей комнаты было мало для  такой  важной  персоны.
Бук благосклонно опустился на предложенный ему стул, бросил растроганный
взгляд на кормящую мать и младенца, восторженный -  на  Лени,  кокетливо
выгнувшую стан, и удивленный - на многочисленную детвору; потом вздохнул
и мягким, сытым голосом спросил:
   - Ну как вам здесь живется? Хорошо?
   Никто не ответил. Даже  Динкль  растерялся.  Как  же,  зять  главного
директора спрашивает, хорошо ли им  здесь  живется,  вместо  того  чтобы
пренебрежительно  обронить:  вы,  вероятно,  отлично  здесь  живете!   В
наступившей тишине взгляд адвоката Бука  наткнулся  на  сдвинутые  брови
Бальриха. Бук отвел было глаза, а потом настойчиво  стал  ловить  взгляд
рабочего, чье лицо мало-помалу становилось спокойнее под  мягким  взором
блестящих карих глаз адвоката. Бук кротко сказал:
   - Вы, конечно, предпочли бы жить на вилле  "Вершина"...  -  И,  будто
этого неслыханного заявления  все  еще  было  мало,  он  пожал  грузными
плечами и смиренно заметил: - Вполне понятно, но что тут поделаешь!
   Эти слова были сказаны таким тоном, точно сам  он  с  женой  и  сыном
занимал не целый флигель виллы "Вершина", а конуру в таком же подвале.
   Затем он встал, подал всем руку и, ни  на  кого  не  глядя,  бесшумно
удалился, слегка загребая ногами. "Какой-то он жалкий!"  -  таково  было
мнение Динкля  и  Малли.  Лени  только  презрительно  фыркнула.  Бальрих
промолчал и вскоре ушел.
   Между дядюшкой Геллертом и этим  адвокатом  бесспорно  есть  какая-то
связь, и уж наверно это та старая история  с  деньгами.  Теперь  Бальрих
больше не сомневался. Он прихватил в закусочной бутылочку водки,  проник
через калитку в сад Клинкорума и  заявился  к  маляру.  Водка,  впрочем,
оказалась излишней, ибо Геллерт был уже сильно  на  взводе  и,  сидя  за
бутылкой, что-то мурлыкал себе под нос. При виде Бальриха старик пропел:
"Старик Геллерт не дурак! Это все подстроил ты!"
   - Что я подстроил? - удивился Бальрих.
   - Да встречу с Буком. Это же не случайность, - настаивал  Геллерт,  -
но мне дела нет до Бука. Откуда мне его знать? Когда я как-то был у  его
отца, молодой Бук еще в платьице бегал.
   - Ага! У его отца!
   Геллерт, перепугавшись, стал предлагать ему выпить.
   - Так ведь отец умер, - сказал он,  глядя  на  стакан.  -  Чего  тебе
сдался покойник? В те времена, правда,  у  каждого  было  дело  к  нему.
Главный воротила в городе... В те годы  я  и  старик  Геслинг  были  еще
молокососами. А потом сын Геслинга, - Геллерт провел рукой по  горлу,  -
без ножа зарезал его. Отобрал деньги, акции,  чины,  и  теперь  он  куда
влиятельнее, чем был старый Бук.
   - Но молодой Бук - какой-то жалкий, -  в  мрачном  раздумье  повторил
Бальрих мнение сестры.
   Геллерт захихикал.
   - Сперва дал себя зарезать, а потом женить. Самый здоровенный  боров,
и тот не выдержит.
   Бальрих пододвинулся к нему.
   - Ну, дядя Геллерт, а теперь выкладывай все.
   И так как старик вновь съежился, Бальрих схватил его за руку.
   - Нет, тебе не отвертеться. Я знаю слишком много.  И  притом  я  твой
внучатый племянник. Кому больше всего хочется, чтобы ты разбогател, дядя
Геллерт? Как ты думаешь? Ну, конечно, тому, кто будет твоим наследником,
верно?
   Старик, мигая, исподлобья глядел на него.
   - Зря надеешься. Тут тебе ничем не разжиться! Ты понимаешь, какая  ты
вошь по сравнению с Геслингом?
   - Скажи мне, что у тебя было со  старым  Буком.  Может,  эта  вошь  и
вырастет!
   И Бальрих  тряс  и  тормошил  старика  до  тех  пор,  покуда  тот  не
заговорил. Да, он пришел тогда к старику Буку на Флейшхауэргрубе, в  его
старый дом,  где  ступеньки  лестницы  были  обшмыганы  всем  населением
города. Этот почитаемый всеми человек  должен  был  помочь  ему  вернуть
присвоенные Геслингом деньги. И Бук сделал все, что было в его силах. Он
вызвал к себе старого Геслинга, и Геслинг написал...
   - Написал? - глухо повторил Бальрих.
   - Да. Письменно подтвердил, что в его дело вложены мои деньги и часть
доходов должен получать я.
   - Где это письмо?
   - Копия, которую тогда же сделал Бук, вот тут, у меня.  -  И  Геллерт
вытащил копию из комода. -  Он  выслал  ее  мне,  когда  я  скитался,  и
заверил, что все в порядке; но беда в том, что мой  компаньон  и  боевой
товарищ Геслинг в настоящее время-де очень стеснен в деньгах и так далее
и тому подобное.
   Однако Бальрих не слушал: он был  погружен  в  чтение  письма.  Затем
тяжело вздохнул.
   - Это копия. Ей никто не поверит. А где само письмо?
   Старик осклабился.
   - Письмо моего старого  боевого  товарища?  Да,  наверно,  в  бумагах
адвоката Бука. Ведь его дом был набит бумагами.
   - А куда делись бумаги?
   Старик, снова осклабясь, пододвинулся к Бальриху совсем близко.
   - До меня дошли слушки...
   Вдруг он рванул на себе пуговицы, распахнул  куртку,  обнажив  грудь.
Лицо его пошло лиловыми пятнами, и он завыл:
   - Все пропало! Молодой Бук сжег все бумаги!
   Бальрих оцепенел. Геллерт начал машинально застегиваться.
   - Еще стаканчик, - предложил он.
   Бальрих выпил.
   - Что ж! Я пошел домой.
   Дойдя до двери, он наткнулся на косяк и упал, но тут же поднялся.