испуганно  забившейся в чужую конуру и боящейся,  что  её  вот-вот
вытолкают в шею. Реальную силу японцев король Кочжон отлично видит
-  они частенько демонстративно устраивают учения со стрельбой под
стенами города, недалеко от нашей миссии. Я назвал вам имена немца
Мёллендорфа  и англичанина Броуна. Фон Мёллендорф - пруссак,  внук
известного    фридриховского    колченогого    фельдмаршала    фон
Мёллендорфа,  прошел  курс  в Берлинском  университете  и  отбывал
воинскую  повинность  в  прусском  лейб-гвардейском  полку.  После
службы  поступил  в прусское министерство иностранных  дел  и  лет
двадцать назад приехал в Китай. Имеет явную способность к изучению
языков,  неплохо знает китайский, корейский и, говорят,  японский.
Был  на  посту  тяньцзинского консула,  когда  его  заприметил  Ли
Хунчжан,  в  то время тяньцзинский вице-король. Ли Хунчжан  сманил
Меллендорфа к себе в советники по иностранным делам. В восемьдесят
втором  году,  после  охлаждения  японо-китайских  отношений,   Ли
Хунчжан  прислал  фон  Мёллендорфа  на  помощь  корейскому  королю
упрочить  экономическое  положение  страны.  Обладая  на  редкость
практическим  складом ума, Меллендорф взял в  свои  руки  военное,
иностранное  и  финансовое ведомства и стал, фактически,  хозяином
Кореи.   Но   тут  всполошились  англичане.  Опасаясь  в   будущем
соперничества  на море со стороны России, они считали,  что  Корея
должна  принадлежать Японии, и тогда проливы в Японском море  были
бы закрыты для русских. И англичанам удалось вытеснить Мёллендорфа
и  поставить  на  пост  главы  таможенного  ведомства,  а  финансы
королевства  поступают, главным образом, из таможенных  обложений,
мистера Броуна. Он до сих пор является хозяином корейских финансов
и всячески противится сближению Кореи с Россией.
О Бринере прапорщик Ивашников был наслышан во Владивостоке. Там он
-  величина, один из крупнейших воротил. По народной молве, Бринер
уже  лет  тридцать,  с  шестидесятых годов  старательно  осваивает
Дальний  Восток.  Бывал  на Алеутских  островах,  на  Аляске  -  в
Клондайке, Номе, Такоме, потом перебрался во Владивосток и  начал-
то с сущей, вроде бы, мелочи - монополизировал перевоз через бухту
Золотой  Рог. Теперь приобретает золотоносные участки на побережье
Охотского  моря, владелец пароходов, лесных дач; и вообще  -  чуть
где запахнет выгодой - он тут как тут.
- Надо сказать, - продолжал господин Вебер, - что бассейны рек Ялу
и  Тумень, где добивается концессии на вырубку лесов Бринер, важны
для нас в стратегическом отношении - они отделяют Корею от Китая и
России,  и  если мы там сумеем утвердиться, то будем  хозяевами  в
qebepmni  Корее  и  уже  оттуда можно  будет  распространить  свое
влияние  не  только  на  всю Корею, но и на Маньчжурию.  Но  пока,
реально,  для нас важнее утверждаться в тех выгодах, которые  дает
пребывание  у  нас  "в гостях" короля Кореи. Сейчас  мы  усиливаем
русофильское  представительство  в  местном  правительстве,   ждем
приезда  военных инструкторов для обучения корейской  армии,  что,
если  правильно использовать эти возможности, позволит нам  занять
здесь  очень  крепкие  позиции. Хотя,  должен  отметить,  реальная
власть  принадлежит, как все мы отлично понимаем, денежному мешку.
Львиная же доля денежных поступлений в государственную казну - при
нищете населения и полнейшем отсутствии какой-либо промышленности,
не беря в расчет мелких кустарей - идет здесь от таможни. Таможня,
а   вместе  с  ней  и  финансы  королевства,  находятся  в   руках
англичанина Броуна. С англичанами же корейцы отношения портить  не
станут  - в порту Гамильтон их военно-морская база, да и без  того
англичане вездесущи и крайне бесцеремонны.
И  началась  служба прапорщика Ивашникова в должности  караульного
начальника,  неожиданно  хлопотная.  На  него  возложили  строевые
занятия,  изучение  уставов,  словесность,  контроль  за   чисткой
оружия,  разводы  и  проверки  караулов,  составление  рациона   и
контроль  за  котловым довольствием, словом, кто служил  -  знает.
Взаимоотношения его с двумя другими офицерами охраны миссии сперва
не  сложились, но потом все стало на свое место. Кадровые военные,
из  семей  офицеров,  закончившие привилегированные  московское  и
петербургское военные училища, они приняли появление прапорщика из
рядовых  с  изрядной долей иронии, если не издевки. Поручик  Корн,
франт  и  ловелас,  тот  вообще  как-то  в  общей  гостиной,  куда
собиралось почти все мужское и женское население миссии,  держа  в
руке бокал шампанского и искоса поглядывая на Ивашникова, позволил
себе пропеть, -
   Терпеть я штатских не могу,
   И называю их шпаками,
   И даже бабушка моя
   Их бьет по морде башмаками.
   Зато военных я люблю,
   Они такие, право, хваты,
   Что даже бабушка моя
   Пошла охотно бы в солдаты.
Ивашников  тогда  еще психологически не окреп в  своем  офицерском
звании,  морально  не  утвердился, что ли, и  растерялся:  что  же
делать  -  пропустить мимо ушей или вызвать  на  дуэль?  Иди  дать
кулаком  в  морду?  Впрочем, нет, все,  что  угодно,  но  нарушить
принятые среди аборигенов русской колонии правила приличия  он  бы
не  осмелился.  Но  тут все присутствующие воззрились  на  него  -
какова же будет реакция?
-  Что же, давайте сравним наши способности к ратному делу, -  как
можно насмешливей произнес Ивашников, - Чему учили вас гувернантки
и дядьки в юнкерском училище, и чему научен я, с трех дет скачущий
на коне и с пяти стреляющий из бердана. Ferra et cogniон, намекая, что не против и поединка.

 - Enfant terribleтакой прыти от юного прапорщика.

- Bonne mine au manvais jeu господин Покотилов.