постоянно кружат в нашей миссии и плетут кружева вокруг  Вебера  и
Покотилова?  Вебер  и  Покотилов - лица  официальные,  первый    -
дипломат,  посланник, ждет себе замену, собирается  посланником  в
Мексику, второй же - личный представитель министра финансов Витте,
имеющего,  насколько мне известно, больший вес  в  государственном
аппарате, чем даже новый министр иностранных дел Муравьев. Прежний
министр князь Лобанов-Ростовский, вы знаете, недавно умер. Что  же
нашим  немчикам от них надо? Люди они деловые, крайне  конкретные,
время  ценят,  но тут совсем не спешат. Бринер пропустил  уже  два
парохода   во  Владивосток,  а  Мёллендорфу  вообще  нет   проблем
добраться до Шанхая.
-  Почти каждый вечер они проводят время в общем зале, - поделился
Ивашников  своими  наблюдениями. - В зал часто  приходят  Вебер  и
Покотилов,   и   тогда  Бринер  и  Мёллендорф   начинают   взахлеб
расписывать богатства Кореи и Маньчжурии, слабость туземных  армий
и  нищету  населения.  Особенно  их  вдохновляет  последнее.  Ведь
платить  корейцам и китайцам можно гроши, а рынок рабочей  силы  -
неисчерпаем.
-  Возможно, возможно, - задумчиво пробормотал Олег Николаевич,  -
но   вы   будьте,  пожалуйста,  внимательны,  я  не  всегда   имею
возможность там присутствовать. По моему, там что-то большее.

Этим  же  вечером  в общем зале господин Бринер  развлекал  дам  и
молодежь  весьма пикантными деталями жизни Владивостока. Он  очень
наблюдательный, подумал Ивашников, и весьма остер на  язык.  Да  и
материал  имеет  богатый: жизнь провинциального городка,  по  зиме
отрезанного  от мира льдами и бездорожьем, дает богатую  пищу  для
злословия.
-  Скажем,  вот,  - рассказывал Бринер, - не далее как десять  лет
назад,   для  того,  чтобы  обзавестись  ламповым  стеклом  вместо
разбитого  или  лопнувшего, приходилось каждый раз покупать  новую
лампу, потому что в розничной продаже не было стекол; и не дай бог
у  вас  заболит зуб - придется брать заграничный паспорт  и  ждать
парохода  в   Японию;  был,  правда, в городе  "дантист",  который
немытыми пальцами выдирал гнилые зубы, но чистая публика к нему не
рисковала обращаться.
Дамы  переглянулись и брезгливо зафыркали, а мужчины  покривились,
представив, что в их ртах будет ковыряться толстыми как  лошадиное
копыто ногтями полупьяный мужик, оттаптывая лыковыми лаптями ноги,
тяжело   наваливаясь  засаленным  брюхом  и,   пользуясь   случаем
onjsp`fhr|q,  сердито  повелевать:  шире  раззявь  рот  ...   твою
мать... ваше благородие...
-  А  уж  какие  царствовали нравы! Такие едва ли  можно  где-либо
встретить  во  всем  мире,  ни даже вообразить...  Существовал,  к
примеру, во Владивостоке "Клуб ланцепупов". Сперва так именовались
встречи  мужчин в долгие зимние вечера где-нибудь в ресторане  или
морском  собрании. С невинных занятий - совместных чтений нечаянно
обнаруженного  клока  годичной  давности  газеты,  или  доселе  не
надоевшей книги, обычных сплетен или равнодушного зубоскальства по
случившимся  за  день  событиям, постепенно  перешли  к  винным  -
поперву  банально надирались вдрызг, отчего пожилые и женатые  под
влиянием  супруг из клуба постепенно отсеялись, и осталась  буйная
молодежь  - офицеры морские и сухопутные, которые взяли  в  обычай
надираться  квалифицированно, придумав игры с  "изюминкой".  Одной
такой  игрой  "Клуб ланцепупов" особо прославился. Называлась  она
"Тигр  идет".  На большой стол по числу участников игры  ставились
фужеры   или  большие  рюмки,  вместительные,  наполнялись  водкой
доверху, а сами игроки по команде "тигр идет", из соседней комнаты
старались  прорваться через узкую дверь первыми, нещадно толкаясь,
теряя  пуговицы и аксельбанты, к столу, и выпить как можно  больше
чужих  фужеров; тем, кому не хватило, служили всеобщим посмешищем,
но  к  следующему кругу имели фору, потому как победители едва  на
ногах  держались от непомерного количества. Однако, в конце концов
эта  игра  выродилась  в  револьверную охоту  на  "тигра".  Самого
нерасторопного выставляли за дверь, тушили свечи и закрывали  окна
циновками,  а  потом кричали ему войти, и он должен был  бесшумно,
босиком,  обойти  вокруг  стола,  потому  что  на  шорох  охотники
стреляли,  по  уговору, правда, вниз, в ноги, но кому  же  хочется
остаться  калекой... А куртуазные похождения..., -  и  тут  Бринер
рассказал парочку таких историй, от которых дамы пунцово  заалели,
а мужчины лишь растерянно крякали.
Дождавшись появления Вебера и Покотилова и продолжая тему,  Бринер
грустно  поцокал  языком,  - Да, пять долгих  месяцев  в  запертом
льдами   городе   являются  причиной  всех   этих   адюльтеров   и
сумасбродств.  А  самоубийства? Не проходит  и  месяца,  чтобы  не
услышать  об  одном-двух,  а то и трех разом.  И  ведь  прекрасные
молодые   люди   -   офицеры,  либо  чиновники  с  университетским
образованием.
-  Опасно  есть  военный флот зимовать в Япония,  -  с  германской
прямолинейностью подправил разговор в нужное русло фон Мёллендорф.
Бринер смешался, но тут же нашелся.
- Карл Иванович, - обратился он к Веберу, - расскажите, ради бога,
еще  раз ту захватывающую историю о потоплении в позапрошлом  году
японцами  английского парохода, перевозившего китайских  солдат  в
Корею. Какая иллюстрация беспомощности китайцев!
-  Да,  да,  просим, просим, - собравшимся, как заметил Ивашников,
весьма  импонировала тема о превосходстве белой расы над азиатами.
Хотя, в данном случае, китайцев-то побили японцы, такие же азиаты.
-  Я  слышал  эту  историю  от  непосредственного  участника  сией
баталии, - Вебер не чурался витиеватых, старославянских выражений,
- фон Генекена. Этот германский офицер пробыл целых двадцать лет в
Китае  в  качестве военного инструктора и сделал очень многое  для
обучения  китайской армии. Так вот, когда начался  конфликт  между
Японией  и  Китаем  из-за  Кореи, китайцы зафрахтовали  английский
пароход "Као-Шин", погрузили на него тысячу двести солдат во главе
с  фон  Генекеном и отправили в Ассан - порт примерно в пятидесяти
милях  к  юго-востоку от Чемульпо. За сутки до этого японцы  имели
морской  бой  у  Ассана  с  боевыми китайскими  кораблями,  причем
китайский  броненосец "Чейен", попав в безвыходное,  казалось  бы,
положение, поднял белый флаг, а затем с чисто восточным коварством