nag`m был проводить их в покои короля.
В  последнее  время к корейскому королю заметно зачастил  японский
посланник  Комура, давно обеспокоенный ухудшением  японо-корейских
отношений.   По   корейскому  этикету   он   обычно   прибывал   в
задрапированном  желтым  и зеленым шелком деревянном  паланкине  с
золотыми  шарами  на крыше, несомый сразу восемью  носильщиками  и
окруженный отрядом  вооруженной охраны для пущей важности.  Сперва
король  Кочжон   пытался, блюдя свое королевское достоинство  и  в
знак   нерасположения,  потомить Комуру в маленькой  прихожей,  но
японец,  выждав  для  приличия  пару  минут,  решительно  двинулся
дальше, и король был вынужден дать ему аудиенцию.
Все в миссии были страшно заинтригованы переговорами, но король  и
его  ближайшее  окружение,  несмотря на  симпатии  к  русским,  не
посвящали в детали. Общая же направленность переговоров была  ясна
с  самого  начала  -  восстановление утраченных японцами  позиций.
Наиболее осведомленным оказался, как и следовало ожидать, Ен  Пан-
са.  После  почти  ежедневных бесед с ним наш посланник  составлял
длиннейшие депеши в Петербург. Совместные прогулки Ивашникова с Ен
Пан-са на некоторое время прекратились, но как-то вечером, вежливо
постучавшись, переводчик зашел к Ивашникову.
Прапорщик  не  спеша  заварил  свежий  китайский  жасминовый  чай,
который  он  очень любил за непередаваемый аромат,  и  в  глубоком
молчании,  но с явной взаимной симпатией они выпили  по  чашке,  а
потом заговорили.
-  Я  понимаю,  что все очень интересуются переговорами  Комуры  с
королем.  До  последнего времени и мне мало что было известно,  но
сейчас   положение  прояснилось.  Никакой  тайны    я  не  открою,
расскажу  лишь о том, что буквально на днях станет известно  всему
миру.
Ивашников  с  недоверием покачал головой, - Да многие  ли  в  мире
интересуются событиями в таком отдаленном уголке земного шара?
Но  Ен  Пан-са неверно истолковал его сомнение и горячо уверил,  -
Да,  очень  скоро. И господину Веберу я уже все рассказал,  а  сам
узнал  от Ли Бом-чжина, двоюродного брата короля и ближайшего  его
советника,  - простодушно добавил Ен Пан-са.
-  Японский посланник господин Комура рассказал королю о секретных
статьях  русско-японского  договора,  касающихся  Кореи.  Он   так
преподнес это королю, что Россия в его глазах оказалась обманщицей
и  предательницей  Кореи. По словам Комуры  выходило,  что  именно
Россия предложила едва ли не раздел Кореи между Россией и Японией.
Ивашников  был возмущен такой низкой клеветой.   - Да ведь  король
видит  нашу  бескорыстность  и может сопоставить  её  с  алчностью
японцев!
-  Комура навязал королю мнение, что Россия не желает ничем помочь
Корее  -  заем не представляет, частный капитал не вкладывает,  за
спиной   короля  договорилась  с  Японией  о  разделе   страны   и
увеличивает   здесь  количество  своих  военных,   что,   хотя   и
предусмотрено  русско-корейским  договором,  но  очень  опасно   и
подтверждает её намерения.
-  Однако  именно  к  нам  он прибежал  прятаться,     -  возразил
Ивашников, - знал, что только русские могут его спасти.
-  Память  на  доброе  у людей коротка,  а  король  -  всего  лишь
человек. Сейчас японцы предлагают ему деньги, просят концессии  на
строительство железных дорог от крайнего юга до границы с Китаем и
развернули  широкую  торговлю  своими  товарами  по  всей  стране.
Американцы, французы и англичане - все торопятся представить Корее
займы,  просят концессии на строительство железных  дорог,  в  том
числе  Сеул  - Чемульпо, а связать  столицу с портом очень  важно.
Россия  же  денег  в  Корею  не вкладывает,  лишь  требует,  чтобы
строительство железных дорог велось с русской широкой колеей.   Но
bed|  тогда  ею невозможно будет пользоваться - никто  в  мире  не
выпускает такие локомотивы и вагоны.
-  Как  же король не понимает, что железные дороги японцам  нужны,
чтобы  быстро  доставлять войска из портов в любую точку  Кореи  и
далее, к границам Маньчжурии, Китая.
-  И к вашим границам, - Ен Пан-са тревожно взглянул Ивашникову  в
глаза.
-  Ну,  с  нами  воевать  японцы  не осмелятся,  -  снисходительно
улыбнулся Ивашников наивности собеседника.
-  Как  знать,  - задумчиво отозвался тот. - Словом, под  влиянием
Комуры  и  Броуна благодарность нашего короля России  стремительно
уменьшается.  Господин  Вебер  сообщил  королю,  что  скоро   сюда
прибудет    русский  советник финансов и  что  Россия  предоставит
крупный  финансовый заем через Русско-Китайский банк, но это  лишь
обещания.  Король  колеблется: уступить ли ему настояниям  Комуры,
Броуна  и  партии  "Тоннип Хёпхве"  и перебраться  в  свой  дворец
Чандоккун или остаться в русской миссии.
- Действительно, короткая у него память...
-  Да,  только страх перед японцами удерживает его здесь, -  после
некоторых размышлений добавил Ен пан-са.

В  начале декабря Ивашникова и поручика Корна вызвал посланник  и,
обрисовав  вкратце  политическую обстановку  в    Корее,  попросил
съездить  в  Фузан, где, по его сведениям, должен был в  настоящее
время  находиться Владивостокский промышленник коммерции  советник
Шевелев. Им поручалось обсудить с господином Шевелевым возможности
расширения  русского  предпринимательства и торговли  с  Кореей  и
узнать, насколько глубоко пустили корни на юге страны японцы.
Михаил  Григорьевич Шевелев был заметной фигурой во  Владивостоке.
Один  из  пионеров края, он занимался всякого рода промышленной  и
коммерческой деятельностью: содержал банковскую контору и  ссудную
кассу,  организовал страховое общество, занимался продажей пороха,
выделкой    каната,    производством    спичек,    снабжал    весь
Дальневосточный край сельскохозяйственными орудиями и, кроме того,
был  пионером культурного земледелия и скотоводства  -  его  ферма
Кангауз  считалась образцовой, и продукты с неё долго были лучшими
в  крае.  А  самое главное - он положил начало малому каботажу  на
Дальнем   Востоке,  купив    и  фрахтуя  пароходы  и   организовав
регулярные  рейсы  по  Приморскому  побережью  и  на  Сахалин.  Во
Владивостоке   господин   Шевелев   славился   гостеприимством   и