подтвердил,  что  в  свое время и были два эти  пути.  Можно  было
испросить   у  императора  Александра  II  позволения  в   широких
масштабах   колонизовать  пустующие  земли  в  Поволжье,   Сибири,
русской Средней Азии, даже на Дальнем Востоке, и с учетом слабости
их  промышленности,  использовать  Россию  как  сырьевой  придаток
Германии. Но уже в начале семидесятых годов, под давлением   южно-
германских  помещиков-юнкеров,  не  желавших  мириться  с   ввозом
дешевого  русского  хлеба,  производимого  полурабами-крестьянами,
пришлось  ввести высокие таможенные пошлины, что  сразу   ухудшило
отношения  с  Россией - ведь среди ее правителей большинство  были
крупные землевладельцы, которые понесли большие убытки. В развитии
отношений  с  Россией в свое время были заинтересованы  германские
промышленники  и  финансисты, алчно взиравшие на бесконечно  емкий
рынок.  И  они  с охотой взялись за строительство железных  дорог,
заводов и фабрик. Но опять это пришлось не по душе юнкерам -  ведь
железные  дороги  связали  российскую глубинку  с  портами,  через
которые  в Европу хлынул дешевый русский хлеб, а заводы и фабрики,
главным   образом,   выпускали   сельскохозяйственные   машины   и
инвентарь,   чем  содействовали  конкуренции  русского   хлеба   с
германским.  Хотя и набирали уже силу промышленники и  финансисты,
mn  реальной  политической  властью в  то  время  обладали  именно
дворяне-землевладельцы, и они настояли на  запрещении  займов  для
развития  промышленности России. Вот так и получилось, что  России
ничего  не оставалось делать, как обратиться за займами к Франции,
даже пойти с ней на военный союз, а Германии пришлось окончательно
утвердиться в мысли о неизбежности войны с Россией.
-   Русские   традиционно  боятся  англичан,  -  продолжал   барон
Гольштейн.   -   Они  отлично  помнят  о  захвате  Севастополя   и
Петропавловска-на-Камчатке в пятидесятых годах, и не уверены,  что
в   случае   конфликта  им  удастся  наличными   силами   удержать
дальневосточные  порты.  Нужно  будет  через   наше   министерство
иностранных  дал организовать утечку секретной информации  о  том,
что,   якобы,  имело место совещание, на самом высоком  уровне,  в
ходе  которого  была высказана поддержанная кайзером  мысль,   что
желательно вместе с русскими не пускать англичан в Желтое море,  и
разделить  его  на  сферы влияния - русским Ляодун,  Чжилийский  и
Корейский  заливы, а нам - побережье Шаньдуна. Они, без  сомнения,
проанализируют эту информацию и найдут её заслуживающей доверия  -
ведь  они знают, от своего посланника и торговых консулов в Китае,
о нашей конкуренции с англичанами.
-  О,  да,  - поддержал Гольштейна начальник Большого Генерального
штаба граф Шлиффен.  - Русские должны будут охотно заглотить такую
приманку,   ведь   полгода   назад,  после   армянской   резни   в
Константинополе,  мы  обещали им обеспечить неприкосновенность  их
территории в случае захвата ими Босфора.
-  А  вы, Гуго, - обратился Гольштейн к Радолину,  - еще до визита
Вильгельма в Россию прозондируйте реакцию Муравьева на возможность
нашего приобретения Цзяочжоу.
-  Я  весьма  сомневаюсь в положительной реакции,  -  глаза  князя
Радолина  за  круглыми стеклами очков растерянно моргали.  -  Ведь
общеизвестно, что русские уже размещали свою Тихоокеанскую эскадру
на зимовку в этом порту и вряд ли пожелают оставить его.
- Ну, нет, - не согласился Гольштейн.  - Первая реакция будет, без
малейшего  сомнения,  отрицательной.  Но,  узнав  о  том,  что  мы
интересуемся  этим  портом для долгосрочной базы  своего  военного
флота,  они  просмотрят  все варианты и,  в  конечном  результате,
посчитают  его для себя невыгодным. Им нужен выход железнодорожной
магистрали  к  Желтому  морю,  об  этом  они  уже  говорили  с  Ли
Хунчжаном,   и  хоть  и  не  получили согласия,  но  от  мысли  не
отказались.  Шаньдун  для  них  совершенно  неудобен,  он  слишком
далеко. Это они отлично понимают, и настаивать на нем не станут.
-  А  хватит ли у нас сил занять этот порт? - воззрился  на  графа
Шлиффена доктор Хассе.
-  Безусловно,  -  высокомерно улыбнулся Шлиффен.  -  Мы  имеем  в
китайских  водах  вполне   боеспособную  эскадру  с  приданным  ей
десантом.   Дополнительно  можно  будет  послать  еще  эскадру   в
несколько броненосцев, командование над которой поручить  адмиралу
принцу Генриху  Прусскому. Согласно рапортам адмирала Тирпица,  мы
остро  нуждаемся в базе флота, и именно в Шаньдуне, из-за близости
каменного  угля. Тирпица не устраивает необходимость  пользоваться
английскими доками в Гонконге, а в собственном порту мы  обустроим
судоремонтную базу.
-  Но  повод?  Ведь  не можем же мы просто так завести  эскадру  в
Цзяочжоу  и  захватить  его? Существуют же и  правила  приличия  в
международных отношениях..., - князь Радолин явно разнервничался и
трясущимися  руками  принялся  вытирать  запотевшие   вдруг   очки
белоснежным платком.
-  О,  какой  вы  по-прежнему наивный юноша,  -  восхитился  барон
Гольштейн.    - А повод нам предложит господин  барон Гейкинг, - и
он поощрительно  улыбнулся посланнику в Китае.
-  Да,   я уже обдумал эту проблему, - поспешил продемонстрировать
свою   предусмотрительность  Гейкинг.   -  Епископ  Анцер,   глава
германской  католической  миссии в Шаньдуне,  жаловался  мне,  что
местное  население  в последнее время стало весьма  недружественно
относиться  к миссионерам и обращенным в христианскую  веру  своим
соплеменникам.  Участились их насильственное удаление из деревень,
и  даже побои. Да вот и сам я, во время путешествия по Хуанхэ, был
забросан комьями грязи. Чем же это не повод - месть за оскорбление
проводников учения Христова?
-  Ну,  побои  -  это еще не повод для ввода войск,  -  поморщился
хозяин  дома.  - Во всяком случае,  недостаточно серьезный  повод.
Хотя,  здесь  что-то  есть... Подумайте  еще.  И  форсируйте  наши
усилия. Цзяочжоу до конца года должен быть нашим!
Прощаясь с гостями, барон Гольштейн просил Гейкинга передать  свои
наилучшие пожелания фон Мёллендорфу.


ИВАШНИКОВ. СЕУЛ.

Рутина  по-прежнему  держала прапорщика  Ивашникова  в  постоянном