И впрямь, проселок тонкой ниточкой  едва пробивался сквозь вековую
дремучую  тайгу.  Грозно  шумели над головами  кронами  высоченные
деревья,   толстые   их  корни,  обильные  густые   кустарники   и
необыкновенной высоты травы оплетали землю, преграждали путь и уже
страшно  было  вообразить, что придется им еще и  пилить,  рубить.
вывозить  лес, раскорчевывать, выжигать и выдирать  пни  и  корни,
уничтожать сорные травы, испокон веков хозяйничающие здесь.
У  страха  глава  велики, и Мария уже подвывала  от  подступившего
ужаса.  Но Степан, тоже поперву опешивший, начал прикидывать,  как
быть  дальше. Уж если втравил семью в такой дальний переезд, через
восемь  морей  трех  океанов, наобещал им  на  новом  месте  жизнь
безбедную,  нарисовал  перед  ними  картины  бескрайних  пустующих
просторов,  тучных земель и строевого леса, то не дозволяй  терять
веру,  настраивай  на труд. Он по собственному опыту  знал:  глаза
боятся,  а  руки  делают... И начал Степан исподволь,  потихонечку
ободрять сыновей и Марию.
-  Смотри,  Мария,  какие  деревья -  высокие,  ровнехонькие.  Вот
приедем  на  место, напилим лесу, вывезем, годик дадим просохнуть,
да и дом поставим.
-  И  стайку, - оглядев подступившие к дороге могучие кедры, робко
напомнила Мария.
-  И  стайку,  и  сараюшку, и сеновал, и амбар..., -  разгорячился
Степан,  и  сыновья,  податливые  к  душевному  настроению   бати,
воспрянули духом.
-  А я построю большую конуру, чтобы там жили сразу две собаки,  и
буду  с  ними  на  охоту  ходить,  -  радостно  закричал  младший,
Афанасий.
- Травы-то какие, - продолжал Степан. - Накосим, высушим и корову,
и вторую, и третью заведем.
-  Козу  бы  купить сперва, - охладила его мечтания Мария,  -  чай
забелить.
Недалеко,  камнем  добросить,  из лесу  выпрыгнула  и  перед  ними
застыла  стройная, на высоких тонких ножках зверушка с  маленькими
рожками  на  голове  и  без  робости  принялась  разглядывать   их
блестящими  выпуклыми  глазами, задирая  точеную  головку,  словно
принюхиваясь к  будущим соседям.
- 0й, кто это? - забоялась Мария.
- Вот коза и прибежала, услышала, небось, что ты ее позвала.
  Сыновья,  успевшие за месяц с лишком жизни в Приморье  по  своим
мальчишечьим  каналам  многое разузнать о тайге,  охоте  и  рыбной
ловле, сразу бурно вмешались в разговор.
- Нет, батя, это олень-цветок!
- Нет, не олень, у него по бокам белые пятна. Это кабарожка!
- Или изюбрь, сохатый!
-  Ты  и сказал, изюбрь с быка ростом и рога у него, как корни  от
дерева.
Сошлись на том, что это была кабарожка.
-  Охота, видать, здесь знатная, ели-пали, если зверь сам прямо на
человека бежит, - предположил Степан.
-  Ух,  и  зверья  здесь, - хором, перебивая друг  друга,  спешили
выплеснуть обширные свои познания сыновья, - И медведи, и  изюбры,
и  олени, и кабаны, и косуля, и барсуки, и еноты, белки,  выдра  в
речках, дикие козы и кабарги...
-  И  тигры  полосатые,  кусучие, - испуганно  счастливо  дополнил
Афанасий, младший, любимый, двенадцатилетний сын.
Мария  с   тревогой огляделась, но дальше как рукой подать  сквозь
густые заросли ничего не было видно.
-  Не  бойся, Мария, он вола скушает и уйдет к себе домой картошку
окучивать,  -  подтрунивал Степан и от веселого гомона  и  громких
восклицаний  стало легче толкать телегу, и волы зашагали  поживее,
nrl`uhb`q|  чахлыми кисточками хвостов от висевшей над  ними  тучи
слепней.
Афанасий сломал густую ветку и пошел помогать волам отбиваться  от
изнуряющих кровопивцев.
-  Вола нельзя, нам и землю пахать, и лес возить, никак нельзя,  -
не соглашалась Мария.
-  Тогда,  кроме тебя, и некого, - пошутил Степан и тут же  ощутил
увесистый шлепок по спине.
- ... комарика..., - пояснила Мария.
И  тревога  перед  неизведанным исчезла,  уступила  место  тысячам
повседневных  мелких забот и волнений, из которых  и  складывается
жизнь.


Основанная  в  восемьдесят третьем году между двух мелких  речушек
Лубянки  и Ивановки, правых притоков реки Лефу, деревушка Ивановка
представляла  собой два десятка вольно разбросанных  русских  изб,
тяготеющих  к  реке,  да  такого  же  количества  корейских  фанз,
окруженных огородами.
Встретивший  их  староста  долго  выспрашивал,  откуда  они,   как
добрались,  изучал, шевеля губами, документы, а потом, прикидывая,
осмотрел  деревеньку  и  решил,  -  Остановитесь  пока   у   Ивана
Кривошеева.  У  него дом новый, просторный, места на  зиму  должно
хватить.  Лес  напилите,  а вывезти вам поможем,  следующим  летом
поставите  дом.  Да  вам помощь и не нужна, - четверо  мужиков,  -
пошутил    он,   заставляя   выпрямиться   и   расправить    плечи
семнадцатилетнего  Андрея, пятнадцатилетнего  Арсения  и  младшего
Афанасия.
- Мужики, - поддержала его шутку Мария, и жалея сыновей и надеясь,
что все обойдется благополучно.
У Ивана Кривошеева просторно не было, хоть и в новом доме. Андрея,
Арсения  и  Афоню определил он в комнату к двум своим сыновьям,  а
Степану  с Марией предложил жить в старой полуземлянке, в  которой
сам ютился четыре года.
-Жизнь - не мед, помучаетесь, так скорее за свой дом приметесь,  -
философски заметил он. - Насмотрелись тут за шесть-то лет.  Многие
приехали  с  надеждой на готовенькое; как там ни за  плуг,  ни  за
топор  не  могли взяться, словом - нищета, перекати  поле,  так  в
здесь... Безруки. Жизнь - она труд любит, все в ней трудом дается!
Степан и  Мария несказанно были рады, что так пофартило.